Август Манц

Я И ТЫ

Когда мы сопоставляем два понятия «я» и «ты», когда объединяем их одно с другим, обобщаем в одно понятие, перед нашими глазами разворачивается давняя проблема человечества.

В первый раз духовное тонко-вещественное «я» развитой человеческой души было инкарнировано в грубо-вещественное тело, которое произошло от благороднейшей пары самых высокоразвитых животных. Человеческая душа с преимущественно позитивно развитыми способностями была инкарнирована в мужское тело, согласно её прежнему развитию в её странствии по сферам, а душа с преимущественно негативными, более тонкими способностями, соответственно, — в женское.

И так первые два человека разных полов оказались друг напротив друга на Земле — первое «я» по отношению к первому «ты» — мужчина и женщина. Как символически сообщил Моисей, возвещая об Адаме и Еве, первой человеческой паре.

Разделённость и всё же естественное единство, взаимная предназначенность в совместном бытии и всё же противостояние, принудительно обусловленное разностью. Каждый из которых — «я» для себя и «ты» для другого.

А связывала «я и ты» — любовь; высокая, благородная, чистая любовь, которая уравновешивала все противоположности и сливала то и другое в единстве. Ибо ощущения обоих ещё были незамутнёнными, и они пребывали в тесной связи с сущностным и духовным, так что только их добрые и благородные способности достигали развития. И так продолжалось долгое время.

Но затем на отношения между мужчиной и женщиной опустилась тяжёлая чёрная туча обречённости, возникшая из добровольно подчёркнутого противопоставления «я и ты». Женщина осознала свою привлекательность по отношению к мужчине и начала намеренно использовать её. Мужчина же отреагировал на это порывом привлечь внимание женщины только к себе и, со своей стороны, попытался сделать себя особенно желанным, накапливая сокровища и присваивая различные ценности. Это стало началом взращивания рассудка, последствиями которого стали ложь, жажда выгоды и угнетение. Чистые отношения между полами помутнели, были низведены до чисто земных, стали всё менее благородными, стали материалистичными. Земная борьба полов за взаимное обладание и взаимное господство вступила на место чистой любви, происходящей из духовного, что носит другого, любимого на руках и живёт только для него. Таким образом, единство было разорвано. Это было грехопадение человека, о котором повествует Библия, вкушение от древа познания и изгнание из рая — весть, глубокий смысл которой в действительности только сейчас был правильно истолкован и объяснён нам.

И как были замутнены и отклонены в совершенно ложном направлении развития отношения между мужчиной и женщиной, так же были замутнены и отношения между людьми вообще. Ведь прежде и отдельный человек мирно и дружелюбно относился к своему ближнему, «я» — к «ты». Их отношения между собой были благородными и чистыми, и вместе они стремились одержать победу в борьбе за здесь-бытие, чувствуя себя одним как живые существа одного рода. Но теперь изменилось и это.

Недоброжелательство заняло место радости соучастия и переросло в смертельную ненависть, о чём повествует Библия на символическом примере Каина, убившего своего брата Авеля, потому что Господь Бог благосклонно отнёсся лишь к жертве Авеля. Жадность и жажда выгоды охватили сердце человека, а стремление любой ценой добиться для себя земных благ привело к хитрости и обману, что описывает нам Библия в истории Иакова, лишившего Исава права первородства. И что это, как не зависть, перерастающая во вражду, когда братья Иосифа сначала хотят умертвить его, а затем продать в рабство чужеземцам? Из Ветхого Завета можно привести тысячи подобных примеров того, как отвращение от добра всё больше распространялось среди людей. Ибо люди вследствие их материализма всё в большей мере поддавались люциферианскому принципу искушения.

«Я» и ты» давно не образовывали сплочённости, но только противопоставление, которое, если оно не становилось безразличием, развивалось в нерасположение, вражду и ненависть. Земное, материальное, зло торжествовало, а духовное, идеальное, добро всё больше оттеснялось. Подчеркивалось только лишь «я», привязанный к земле эгоизм душил альтруистическое, духовное «и ты».

Основным положением взаимоотношений людей была уже не общая борьба против трудностей здесь-бытия, но борьба всех против всех, борьба групп и племён между собой за земные блага, грабёж и войны.

И в этом тёмном, мрачном мире помышлений и деяний, полных безжалостного эгоизма и ненависти, вдруг ярко засияло Послание Сына Божьего, воплотившейся Божьей любви: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя!» (Мф. 22/39) и «Любите врагов ваших». (Нагорная проповедь, Мф. 5/44).

Тем самым вновь был показан путь, которым человечеству следовало неуклонно идти согласно Божьей воле. Смысл взаимоотношений «я» и «ты» был вновь обращён обратно с ложного пути, на котором они вследствие вины человека совершенно ложно развивались. Но и это возвышенное Послание Сына Божьего также должно было быть правильно истолковано, правильно пережито, чтобы оно действительно указывало путь к Свету, чтобы оно стало, как того хотел Иисус, ключом к вратам всего восхождения.

То, что и здесь люди вновь зачастую неверно постигали это Послание, что, в частности, христианские церкви догматически сформировали по большей части религию слабости, ложно применяемой мягкости и уступчивости, неправильных задач «я» по отношению к «ты», — это знаем все мы, кому Послание Грааля открыло на это глаза.

Но как надлежит толковать это Послание, чтобы правильно его постичь, чтобы отношения между «я» и «ты» были оформлены согласно Божьей воле?

Иисус сказал, когда один фарисейский книжник спросил Его, какая заповедь в законе самая важная:

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим».

«Сия есть первая и наибольшая заповедь.»

«Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки.» —

То, что Иисус ставит вторую заповедь, любовь к ближнему, в один ряд с первой, любовью к Богу, показывает нам, какое огромное значение имеет правильное исполнение этой заповеди для восхождения человека, для развития ростка духа в период земной жизни. И ведь это также совершенно естественно. Ибо человек, вследствие его инкарнации на Земле, попадает в однородное окружение, с которым ему в той или иной форме приходится иметь дело, хочет он того или нет. Так что его позиция по отношению к ближнему, позиция его «я» по отношению к «ты», должна образовывать основу всего его земного здесь-бытия.

Первая из названных заповедей о любви к Богу образует основу духовного бытия, а вместе с тем и предпосылку для исполнения заповеди любви к ближнему. Ибо лишь тот, кто правильно относится к Богу, верит в Него, поклоняется Ему и стремится жить в соответствии с Его волей, может правильно исполнить и заповедь любви к ближнему.

Поэтому вторая заповедь опирается на первую.

Ведь она гласит: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Самоочевидно, что любовь к самому себе не может подразумевать в качестве сравнительного мерила земной бесцеремонный эгоизм. Ведь этот эгоизм, ставящий «я» превыше всего, по причине его наличия, в силу естественной необходимости исключает «ты». Он может быть лишь враждебным по отношению к «ты». Следовательно, здесь должна подразумеваться совершенно иначе обоснованная, желаемая Богом любовь к собственному «я». Её полностью проясняет нам Послание Грааля, когда мы постигаем и переживаем её во всех её взаимосвязях.

Кто любит себя правильным духовным образом, у того не может быть иного стремления, кроме как развивать своё духовное «я», способствовать его духовному восхождению. А этого можно достичь только лишь правильной любовью к Богу, исполнением первой заповеди: «Возлюби Бога». «Сия есть первая и величайшая заповедь», а значит, и основа духовного бытия. А кто любит Бога, тот должен полностью включаться в божественные законы — своим мышлением, речами и образом действий, во всём склоняясь перед божественной волей, как учит нас Сын Человеческий. Исходя из такого отношения, он будет стараться развивать лишь свои добрые и благородные качества, чтобы тем самым прежде всего погасить свою карму; а затем он и в целом будет пытаться направлять постоянно притекающую к нему божественную силу только в добром направлении, чтобы взойти ввысь к Свету. Если он думает и поступает таким образом, если любовь к Богу стала основой его духовного бытия, то он обрёл и правильную любовь к своему «я». Эта любовь и есть то, что имеется в виду, когда Иисус требует: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Поэтому мы должны стремиться делать для ближнего то же, что мы стремимся делать для себя, если хотим исполнить заповедь Иисуса в правильном смысле. Мы должны стремиться содействовать его духовному восхождению к Свету. Мы должны советовать ему благое и побуждать его к благу, должны показать ему путь, на котором и он может подчиниться Божьей воле и вписаться в божественные законы. Мы должны научить его поклонению Богу в действии, в жизни и переживании, в соблюдении божественных законов — как мы сами постигли их и стремимся их исполнить.

Вместе с тем, желая достичь этой высокой цели, мы должны помнить одно. Наше собственное развитие, наше собственное восхождение возможно только при серьёзном желании. Серьёзное желание, однако, требует от человека, от каждого «я» очень многого: он должен постоянно, неуклонно и не ослабевая работать над своим развитием; он должен строго и без снисхождения бороться со своими недостатками, он должен стремиться превозмочь всякую неблагородную склонность, как бы мила она ему ни стала, он должен вырвать её со всем корнем из привычной почвы своего комфорта, какую бы боль это ему ни причиняло. Он должен выковать и закалить свой характер, и препарирующим ножом уничтожающей самокритики он должен исследовать себя изнутри и насильно отсечь всё, что он найдёт из гнилых крайностей. Но никогда он не вправе приукрашивать свои недостатки и крутить и вертеть их, пока не найдёт им хоть какую-то видимость оправдания; он не вправе ссылаться на предрасположенность или наследственность, на понятный нервный комплекс того или иного рода, на ставшую милой слабость, которая никому не может навредить, или на какие-либо иные извинения. Всё это было бы только ложной снисходительностью, неоправданной мягкостью. Поэтому человек должен быть строг и суров по отношению к себе, если он действительно хочет достичь цели.

И как отдельное «я» должно действовать по отношению к себе, точно так же оно должно проявлять требуемую от него любовь к ближнему, чтобы и здесь достичь успеха.

«Истинная любовь не смотрит на то, что нравится другому, что ему приятно и доставляет радость, но она ориентируется лишь на то, что полезно другому! Всё равно, доставляет ли это другому радость или нет. Это истинная любовь и служение». Так возвещает Сын Человеческий в докладе «Религия любви». И там же: «Истинная любовь по большей части — это строгость». Человек должен быть строг по отношению к себе, если он хочет взойти к Свету, и строг — так же как по отношению к себе — и по отношению к своему ближнему, которого он любит, которому хочет помочь, которому хочет служить.

Строг, как по отношению к самому себе, — но не строже. Это также устанавливает критерий должной умеренности в строгости. Чрезмерная строгость может быть столь же неправедной, как и чрезмерная снисходительность — так же как и в случае с собственным «я», где самобичевание, неумеренный аскетизм и уединение в монастырской замкнутости вовсе не способствуют духовному восхождению, но скорее задерживают его.

Это в любом случае будет неправильно, если «я» захочет обойти «ты» путём уединения. Ибо земная жизнь должна быть прожита без исключения её трудностей, возможностей трения, которые приносит совместная жизнь с другими людьми. Борьбу с жизнью необходимо выдержать. Ведь как раз совместная жизнь с ближним приносит великие возможности для восхождения, которые просто пропадают при бегстве от мира и от людей.

«Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Следовательно, это не должна быть любовь, которая в одностороннем порядке полностью отдаёт себя и своё «я» в любви другому, который для него оказывается превыше всего, ради которого он мог бы принести любую жертву — при этом, однако, совершенно забывая о себе. Это была бы склонность, привязывающая его к земле со всеми скверными следствиями для его восхождения; это могло бы даже стать идолослужением, преступлением против первой заповеди, обременяющим соответствующего человека тяжёлой кармой.

Поэтому заповедь Иисуса также требует, чтобы человек не пренебрегал заботой о своём собственном «я», что он не вправе исключать её. Он должен заботиться о своём духовном развитии так же, как и о духовном развитии своего ближнего. «Я» и «ты» имеют одинаковое право на эту заботливую любовь — жертва ради другого не должна приводить к полному принесению в жертву собственного «я». Эгоизм и альтруизм должны естественным образом уравновешиваться, и нельзя делать односторонний упор ни на одном из них. Следовательно, истинная, деятельная любовь к Богу, любовь к самому себе и любовь к ближнему охватывает всё бытие человека, как духовное, так и земное, всё, в чём заключён вопрос смысла и цели его земного бытия, его духовного восхождения. Ибо они регулируют, на основе любви Божией, два самых существенных отношения его земного бытия: к «я» и к «ты».

И поэтому Иисус также говорит: «На этих двух заповедях утверждается весь закон». Другими словами, они содержат всё, что нужно человеку для исполнения его задачи, для его духовного развития.

Ибо дальнейшее требование Иисуса, которое Он высказал при иной благоприятной возможности — в Нагорной проповеди: «Любите врагов ваших», — по смыслу то же самое, что и заповедь о любви к ближнему; только понятие «ближний» здесь, собственно, излагается с выраженным ударением на то, что следует любить и врагов. Ведь это само собой разумеется, ибо всякий сосед, каждый ближний, любой «ты» может быть другом или врагом.

Поэтому для правильной любви к ближнему естественным образом не может быть никаких исключений.

Итак, обе заповеди дополняют друг друга, образуя единое требование, которое равным образом должно быть исполнено. А потому самоочевидно, что и любовь к врагу не может состоять в необоснованной снисходительности и мягкости, напротив, точно так же — лишь в праведной строгости. Ведь враг — это тоже ближний, и его ты должен любить как самого себя — то есть с серьёзной последовательностью, с неумолимой суровостью, когда этого требует беспокойство о его духовном благополучии или горе. Следовательно, «я» должно распознать в «ты» однородную духовную искру, даже если он оказывается его врагом на Земле и причиняет ему зло, и должно помогать ему, согласно заповеди любви к ближнему, освободиться от этой вины, чтобы и «ты» могло взойти к Свету, как собственное «я».

Таким образом, «Возлюби ближнего своего, как самого себя» и «Любите врагов ваших» на самом деле оказывается одной заповедью. Но акцент на понятии «враги» в контексте всего фрагмента Нагорной проповеди особо подчеркивает ещё одно познание. Иисус сказал:

«Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?

«И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники?»

Это сопоставление выразительно указывает на то, что не всякая любовь есть заслуга в духовном смысле. Она оказывается таковой, если человек при этом преодолевает свой привязанный к земле эгоизм, своё земное «я», если он, пусть даже вследствие жёсткой борьбы, одерживает победу над неблагородными качествами. Кто любит, потому что принимает ответную любовь, потому что связан с другим родственными отношениями, тот по большей части любит исходя из привязанного к земле основания, будь то корысть, тщеславие, слабость, комфорт, воображение или влечение. Это не способствует духовному восхождению ни собственного «я», ни «ты».

Но кто преодолел себя настолько, что любит своего врага, благословляет проклинающего его, делает добро ненавидящему его и молится за оскорбляющего и гонящего его — как того требует Иисус, — тот уже вследствие этого приступил к духовному восхождению. Ибо он даёт благородному качеству прощающей любви место внутри себя. Он уже не позволяет себе руководствоваться разумом и чувствами, что, полные мстительности, хотят отплатить злом за претерпеваемое зло, но прислушивается к своему внутреннему голосу, к голосу своего ощущения, и тем самым исполняет первое условие для своего восхождения к Свету. С чисто человеческой, земной точки зрения, требуемое преодоление собственного «я» по отношению к враждебному «ты» особенно трудно, однако оно способствует скорейшему развитию благородных способностей и во взаимодействии даёт тем больше возможностей для духовного восхождения. Разумеется и самоочевидно, что эта любовь должна осуществляться правильным образом, принося пользу врагу и продвигая его. Здесь уместна не лишённая логики уступчивость и прощающая слабость, но праведная строгость.

Но человек, который любит Бога в правильном, деятельном поклонении, который любит своё «я» в серьёзном желании всего благого, чистого и благородного, в полной строгости по отношению к себе и своим недостаткам, и в таком же роде любит ближнего, даже если это враждебное «ты», тот исполняет весь закон, как того требует Иисус и как учит нас Сын Человеческий. И он сможет взойти к Свету, исполнив то, что требует Иисус далее в том же фрагменте Нагорной проповеди — в качестве высшей цели, к которой мы должны стремиться, чтобы духовный росток мог вернуться в духовное Царство Божье:

«Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный».

Аминь.