Оглавление

Предисловие к новому изданию М. Кахира
ВВЕДЕНИЕ
С ЗЕМЛИ В КОСМОС
ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОЛЬЦА
ОРЕСТОНИТ
ДÓМА
КОРОЛЬ АРЕВАЛ
К ПЕЩЕРАМ ВИРДУ
ПЕЩЕРЫ ВИРДУ
СЫН КОРОЛЯ
ЯД ЭГОИЗМА
ВИЦЕ-КОРОЛЬ НУСТРЫ
В НУСТРЕ
В ХРАМЕ КРАСОТЫ
ВОЗВРАЩЕНИЕ СУТОРА ДОМОЙ
ВОССТАНИЕ
ПОБЕДА КАРМУНО
СУТОНА
КОНЕЦ МАЛЛОНЫ
ПОСЛЕДНЕЕ ВИДЕНИЕ
ЭПИЛОГ

Предисловие к новому изданию М. Кахира

Как знак катастрофы невообразимых масштабов, обломки бывшей планеты вращаются вокруг нашей Солнечной системы в виде мертвых космических образований.

Там, где сегодня вращается пояс так называемых астероидов, в доисторические времена должна была произойти трагедия, над которой, похоже, навсегда распростерлась завеса неразгаданной тайны. Только путем логических умозаключений астрономия может выдвинуть теорию о мировом событии, огромные следы которого появились из темноты только после того, как звездная фотография выявила все больше и больше доказательств этого факта. Если вы пролистаете любой астрономический труд, то, по сути, сможете прочитать следующую информацию:

«Астероиды, также известные как планетоиды, — это группа очень маленьких планет, отличающихся чрезвычайно малыми массами и диаметрами. Их орбиты вокруг нашего Солнца, хотя обычно очень нерегулярные, характеризуют их как планеты (переменные звезды). Их орбиты в основном расположены в пространстве, ограниченном орбитами соседних Марса и Юпитера. На сегодняшний день известно почти две тысячи таких астероидов, число и обозначение которых фиксирует, в частности, немецкий Институт Кеплера в Берлине.

Уже на ранних этапах были обнаружены числовые зависимости между расстояниями планет от Солнца, что и привело астронома начала XVII века Иоганна Кеплера к открытию трех планетарных законов. В 1766 году профессор Тициус из Виттенберга составил ряд чисел, за признание которых ратовал, в частности, астроном Боде. Эта планетарная классификация, известная как «правило Тициуса-Боде», требовала наличия планеты между орбитами Марса и Юпитера, которая, однако, оставалась неразличимой на звездном небе.

Только в 1801 году Пьяцци в Палермо удалось обнаружить если не большую планету, то, по крайней мере, малое планетное тело («Церера» диаметром 768 километров) в указанном участке неба. В течение еще шести лет были открыты еще три малые планеты («Паллада», «Юнона» и «Веста» диаметром 200-500 км). Тот факт, что следующая планета-карлик («Астрея») была открыта только в 1845 году, говорит в пользу малого размера тогда еще неизвестного множества планетоидов. И только после появления небесной фотографии из темноты небосвода появились те пояса астероидов (планетарных звезд), полное открытие которых сегодня можно считать практически завершенным.

Кроме четырех относительно крупных астероидов, найденных первыми, остальные — в основном очень маленькие тела диаметром чуть больше 10 километров. Их орбиты крайне нерегулярны. Например, «Эрос» может приблизиться к Земле на расстояние до 600 000 километров (это менее чем в два раза больше, чем расстояние до Луны), а «Идальго» иногда пролетает далеко за орбитой Юпитера. Углы наклона астероидов к эклиптике также обычно значительно больше, чем у других крупных планет. Общая масса всех этих миниатюрных миров оценивается едва ли в тысячную долю массы Земли».

(Эта небольшая масса может быть верна сегодня, но это условие не обязательно должно было преобладать изначально. Ведь гораздо большее количество этих фрагментов должно было быть захвачено Солнцем или другими планетами давным-давно. Предположительно, две маленькие луны Марса (Деймос и Фобос), а также заметные тонкие миниатюрные спутники среди лун Юпитера, Сатурна и Урана являются космическим мусором, попавшим в зону притяжения этих планет).

Научные взгляды на происхождение астероидов расходятся: то ли они возникли из захваченных масс бывших комет и метеоров, то ли из туманного кольца, некогда вращавшегося вокруг Солнца, то ли из фрагментов распавшейся когда-то планеты. Сегодня современная астрономия с наибольшей вероятностью приписывает последнюю теорию, но это далекое по времени и пространству событие, естественно, не поддается никаким материальным доказательствам.

Тем более примечательно, что информацию об этой катастрофе в планетарной сфере, которая в иных случаях не поддается никакой реконструкции, мы получили из иных источников, нежели простое наблюдение за природой. Впервые эта тема неоднократно всплывала в трудах австрийского мистика Якоба Лорбера, который примерно в середине прошлого века также получал одухотворенные диктовки о многочисленных тайнах творения. В его десятитомном труде «Великое Евангелие от Иоанна» есть несколько упоминаний о бывшей главной планете нашей Солнечной системы, которая подверглась полному уничтожению в результате деятельности технически высокоразвитой, но фундаментально злой человеческой расы. Научный интерес представляют параллели между высказываниями Лорбера о природе той планеты и выводами астрономии о современных астероидах. Лорбер, в частности, писал:

«В начале шестого земного периода планета, позднее разрушенная, находилась на орбите между Марсом и Юпитером, окружённая своими четырьмя спутниками (!). По размеру она была сопоставима с Юпитером, но имела более высокий атмосферный слой, а также большую наклонность оси и, следовательно, более наклонную орбиту вокруг Солнца. (!) Затем произошла упомянутая разрушительная катастрофа, и это разрушение разделило всю планету на множество больших и малых осколков. Только четыре спутника остались целыми (т.е. сегодняшние четыре крупнейших астероида, см. выше! Примеч. ред.). Однако, потеряв свой центральный объект, они оказались в беспорядке и всё больше и больше удалялись друг от друга, получив сильный толчок при разрушении планеты. Осколки главной планеты рассеялись в широком пространстве между орбитами Марса и Юпитера. (!) Множество меньших фрагментов ушли ещё дальше. Некоторые упали на Юпитер, другие — на Марс, несколько даже на Землю, Венеру, Меркурий и Солнце. На этих осколках больше не существует органической жизни, кроме процессов выветривания и медленного распада…»

Когда Лорбер записывал эти послания, полученные через «Внутреннее Слово» около 1850 года, кроме четырех «больших» малых планет, открытых в 1801-1807 годах, и гораздо меньших планетоидов, обнаруженных в 1845 году, не было известно никаких следов того обилия космических осколков, которое впоследствии поразило экспертов-астрономов. Такая же картина и с планетой Нептун, которая подробно описана в работе Лорбера «Естественное Солнце» (достоверно написанной в 1842 году) с точки зрения размеров, состава, расстояния, орбитального периода и т. д., но впервые была открыта только в 1846 году, четыре года спустя, астрономом Галле в Берлине. Эти исторически подтвержденные факты должны заставить сомневающихся в возможности «внутреннего зрения» задуматься.

То, что Лорбер говорил о человечестве на взорвавшейся планете и о причинах ее уничтожения, можно найти в томе «Космос в духовном видении». (Том 2/3 серии книг «Das Weltbild des Geistes» — Lorber-Verlag, Bietigheim-Wuertt).

Дополнение к этим планетарным описаниям получил примерно на рубеже прошлого века живший в Берлине Леопольд Энгель — по духу очень похожий на Лорбера. Его книга «Маллона» была написана похожим и в то же время другим способом. Он воспользовался услугами ясновидящего медиума, обладавшего редкой способностью, известной в парапсихологии как «психометрическое зрение». В его предисловии, предваряющем книгу, содержится необходимая информация о том, как это произошло. Энгель собрал в единое целое длинную цепь видений, которые — разворачиваясь перед мысленным взором провидицы, как живой фильм, — порой описывались ею с экстатическими эмоциями. И вот работа «Маллона» представляет собой наиболее полную на сегодняшний день ретроспективу. О далеком событии, произошедшем как мировая катастрофа в далеком прошлом: уничтожении планеты собственной человеческой расой, для которой она должна была послужить местом обитания до их духовного совершенствования. И Лорберу, и Энгелю открылась мистическая тайна творения: судьба этой бывшей планеты теперь передана нашей Земле как школе для новой человеческой расы, которой предоставляется новая возможность достичь цели, на которой когда-то потерпело неудачу человечество Маллоны.

Сообщение о разорвавшейся планете все еще говорит на страшном языке на видимом небосводе, нужно только захотеть его понять. Не является ли это великим предупреждением для жителей Земли, это поле обломков в непосредственной космической близости? Именно поэтому подобные духовные объяснения должны особенно сильно затронуть нас и побудить человечество научиться уважать нерушимый природный порядок, чтобы не испытать той же беды, что и жители планеты Маллона, чья жажда власти и собственничества погубила их вместе с их космическим домом. Книга «Маллона» — это великое и, возможно, последнее предупреждение в наше время.

Ибо сегодня на Земле наступило время, о котором, согласно «Большому Евангелию» Лорбера, когда-то пророчествовал Иисус Христос:

«Позднейшие потомки вашей Земли снова изобретут эти ужасные взрывчатые вещества, а также множество других орудий разрушения. Они будут использовать их, чтобы посеять хаос на Земле. Но Бог позаботится о том, чтобы они не достигли слишком больших глубин земли. Поэтому на вашей Земле никогда не произойдет такого тотального разрушения, но большие локальные разрушения обязательно будут. Люди впадут в великий страх, ужас и скорбь, и многие будут томиться в страхе и тревожном ожидании того, что грядет на Землю».

Хотя эти слова — вопреки заявлениям некоторых современных лжепророков — не означают конца света, даже самое буйное воображение не в состоянии представить, какие последствия для человечества могут вызвать катастрофы «всего лишь» континентального масштаба. Однако мы должны внутренне подготовиться к этим грядущим событиям. Ведь все подлинные пророчества от древности до наших дней — рожденные чистым духовным видением — единодушно описывают развитие человеческой культуры вплоть до великого поворотного момента, который решит дальнейшее существование человечества. В этом безошибочно просматривается демония нашего технического века, злоупотребление атомной энергией которого уже приближает реализацию этих видений. То, что было предсказано об этом пророками и провидцами с незапамятных времен и до наших дней, обобщено в книге М. Кахира «Nahe an zweitausend Jahre» (Настоящее и будущее в пророческом видении) и соответствующим образом прокомментировано в соответствии с требованиями времени. (Turm Verlag, Bietigheim-Wuertt.)

Сейчас найдутся читатели, которые покачают головой над этой странностью и захотят доказать неправдоподобность сообщений Маллоны, да и вообще всех этих сверхъестественных вещей, с помощью сотни аргументов астрономического, физического, археологического и, возможно, теологического характера. Каждый должен занять ту позицию, которую предлагают его познавательные способности. Ведь духовные учения не стремятся создать новую догму из традиции и откровения, они хотят соединить результаты научных исследований и религиозных учений с древней традицией, о которой откровенные труды Бёме, Сведенборга и Лорбера являются столь же ярким свидетельством, как и труды Леопольда Энгеля.

Несмотря на огромные телескопы, несмотря на спектральные анализы и небесную фотографию, до сих пор не было возможности взглянуть на истину Вселенной с помощью материи. И никогда не будет, потому что сущность макрокосмоса покоится как образ бесконечности в микрокосмосе, человеческом духе. Все преходящее — лишь притча. Так и осмысленная драма конца планеты — это действительно реальность, но лишь притча о вечной истине, лежащей в ее основе. В знаке атома человек нашей Земли сегодня также вновь стоит у поворотной точки, которая может стать переломной и решающей судьбой не только для него, но и для места его обитания, нашей Матери-Земли. Давайте посмотрим на преследующий нас небесный знак в нашей планетарной сфере, на пояс астероидов как на памятник космической быстротечности — дело неблагословенных человеческих рук! Не должно ли это быть напоминанием и предупреждением для действий наших ответственных современников? Планеты вращаются серьезно и торжественно, образуя гармонию сфер, которую только величайшее чудо творения, человек в своей свободе воли, способен нарушить разладом. Но воля Бога — это порядок, и Его любовь вновь собирает воедино то, что Люцифер разрушил в человеке и через человека.

ВВЕДЕНИЕ

Странные открытия психометрии, этого свойства внутреннего зрения, с помощью которого давно минувшее может быть возвращено в настоящее для наблюдателя, всегда вызывали у меня самый большой интерес. Во мне возникло живое желание самому увидеть психометрические образы, если это возможно, или, по крайней мере, найти подходящего медиума, который обладал бы этой способностью в несомненно подлинном виде. Все попытки добиться благоприятных результатов самостоятельно потерпели полный крах. Поэтому оставался только второй путь. Я упорно продолжал поиски подходящей личности, не осознавая, насколько близка реализация этого желания. Однако прежде, чем я расскажу об открытии медиума, благодаря которому стала возможной публикация следующих странных картин, необходимо вкратце рассмотреть саму природу психометрии. Известно, что все, что когда-либо происходило, не только бесследно не исчезает из настоящего, но, напротив, остается, как бы сфотографированным в пространстве. Световые вибрации исходят от каждого события и исчезают во Вселенной. Если бы можно было уловить эти колебания в другом месте и собрать их в соответствующем аппарате или передать на приемник, то, независимо от расстояния, можно было бы снова вывести на экран то же самое изображение, которое исходило от вибраций, исходящих от источника. Такое изобретение ознаменовало бы начало искусства, которое психометрия способна довести до совершенства. Ведь это искусство стремится воспроизвести не только настоящее, но и далекое прошлое благодаря тому, что колебания, излучаемые в пространство каким-либо событием, могут быть уловлены, собраны и вновь собраны в образ. Аппарат, который совершает этот чудесный подвиг, — мозг.

Даже если закон, который делает эти вещи возможными, сегодня нам неизвестен, его действие все равно существует. Ведь есть люди, которые, как только прижмут ко лбу какой-либо предмет, горя желанием получить точную информацию о его происхождении, видят, как история этого предмета проносится перед их мысленным взором в четких, ярких образах.

Это открытие, названное психометрическим видением, пришло из Америки, как и многие другие открытия в области оккультизма. Там оно было развито, в частности, доктором Бьюкененом в систему, с помощью которой стали возможны самые странные эксперименты. Описания падения Помпеи, извержения вулканов в доисторический период нашего земного шара и т. д. давались подходящими людьми, наделенными психометрическим талантом. Обстоятельства ясно доказывали, что здесь действует нечто большее, чем просто возбужденное воображение, потому что знания заинтересованных лиц об описываемых событиях были недостаточны, чтобы объяснить эти образы как просто игру воображения.

Легко понять, что желание проверить такие способности на истинность или ложность должно стать живым желанием исследователя, который изучает проблемы человеческой души в области ее магического знания и пытается решить их в соответствии с естественным законом. В этом начинании меня уже много лет объединял высокообразованный в научном отношении друг, чья профессия врача делала его особенно подходящим для исследования темных теней бессознательного в человеке и чьи наблюдения не так легко подвергались обвинениям в ошибках наблюдения, которые любят делать противники, но еще меньше — в самообмане или преувеличении полученных результатов.

В его собственной семье мы экспериментировали с психометрией, причем с удивительным успехом. Его дочь вскоре оказалась превосходным медиумом, быстро становившимся все более совершенным, который мог с удивительной точностью и в полном сознании сообщать о происхождении любого предмета и обо всем, что связано с его историей. Поначалу сообщения юной леди ограничивались повседневными вещами, точность которых можно было проверить и которые были известны нам, экспериментаторам. Затем, однако, мы перешли к предметам, происхождение которых оставалось для нас неизвестным, но которые мы могли впоследствии проверить; все всегда сообщалось с величайшей точностью.

Один из первых экспериментов мне особенно запомнился, потому что он характерен для этого способа видения и в то же время служил доказательством того, что мы не обманываем сами себя. Мы купили у скульптора, занимавшегося гипсовыми фигурками, небольшую фигурку, которую продавщица передала нам без какой-либо дополнительной информации. Дома мы попросили девушку вкратце описать, как она была сделана. Мы знали скульптора, поэтому смогли проверить информацию. Девушка приложила лоб к фигурке, закрыла глаза и тут же сказала нам, что видит магазин, где мы купили фигурку. Мы оба были там — нам дали фигурку, и мы заплатили за нее две марки. — Теперь картина меняется — в магазине одиноко стоит мужчина с бородой в белом рабочем костюме (это был знакомый нам скульптор); через заднюю дверь в магазин входит женщина, его жена, в руках у нее фигурка, которую вы купили; она говорит мужу, что выиграла эту фигурку в благотворительную лотерею — она не знает, что с ней делать, говорит, может, кто-нибудь купит. Муж смеется, он называет ее своей практичной маленькой женой, — он ставит фигурку на стол и пишет на основании 2 марки как стоимость. Теперь я вижу большой зал, — длинные столы, покрытые подарками, — один стол продает лотерейные билеты, — приходит дама из магазина, — она покупает пять билетов, — она открывает их, — у нее два выигрыша, — она идет на розыгрыш призов, — о, вот и фигурка, ей дают ее и еще один маленький кожаный мешочек. — Так происхождение фигурки описывалось все более подробно, уходя все дальше и дальше в прошлое. Пересказывать все это бесполезно, потому что мы не могли установить истинность информации, но мы могли сделать это относительно того, что было описано до сих пор. Все было правдой в точности!

Мы давно были убеждены, что наш медиум обладает абсолютно надежным дистанционным видением, и многочисленные доказательства этого были убедительными. Однажды мне пришло в голову отдать ему на экспертизу кольцо, странный камень которого уже заставил почесать голову не одного археолога. В перстне оказалась древняя жемчужина: рельефная коричневая голова с необычной формой лица и странным верхом шлема на белом фоне. Это не агат, чьи разноцветные прожилки часто используются для подобных изображений, а камень, происхождение которого определить невозможно. Внешне он очень похож на наш кварц, но не реагирует на пробы с соляной кислотой, так как последняя не воздействовала на него. Лицевая сторона и орнамент шлема на голове не имели ничего общего с другими драгоценными камнями из известных музеев, так что каждый археолог оставался в неясности относительно происхождения этого древнего перстня неизвестного периода.

Девушка осмотрела кольцо, точнее, драгоценный камень, который в нем находился, и перед ней возникли самые удивительные образы, которые были собраны в четкое целое в следующих письмах. Эти образы ведут нас к планете, некогда принадлежавшей нашей Солнечной системе, которая давным-давно была уничтожена по вине населявшей ее человеческой расы. Ужасное свидетельство того, к чему могут привести заблуждения и разврат человека, возомнившего себя выше божественной силы, управляющей Вселенной.

Законы психометрии показывают (сравните с примером, описанным выше), что события изображаются в ретроспективе, поскольку они все больше раскрывают прошлое. Однако, поскольку повествование идет в обратном направлении, все описания в последующем ходе событий воспроизводятся в точности, но так, как привык читатель, то есть прогрессивно, а не регрессивно. Необходимо было отредактировать картины, которые представлены только оборванными предложениями и очень часто содержат длинные диалоги между персонажами, но стенографическая расшифровка которых в оригинальном тексте была бы утомительной.

Задача писателя заключалась в том, чтобы создать единое целое. Я надеюсь, что мне удалось выполнить эту работу, не добавив и не убавив ничего от того, что можно увидеть с психометрической точки зрения. Пусть читатель получит удовольствие от работы, но еще большую пользу он извлечет из уроков и описаний, которые сейчас откроются ему.

Автор

С ЗЕМЛИ В КОСМОС

У многих жителей Земли, которые по ночам смотрят на звездное небо, часто возникает желание проникнуть в бесконечное пространство и устремиться к тем далеким светящимся мирам, которые так ослепительно украшают наши ночи. К тем солнечным системам с их предполагаемыми планетами, чтобы выяснить, живут ли в этих мирах такие же человеческие создания, как на нашей Земле, и подчиняются ли они таким же законам растительной и разумной жизни, которые привели к появлению людей на Земле. Тысячи новых вопросов встают перед тем, кто когда-либо пытался решить этот главный вопрос, окончательный ответ на который, вероятно, никогда не будет получен в земной жизни, физически привязавшей нас к нашей планете. Удастся ли человеку когда-нибудь найти способы и средства для перемещения сквозь космос в земном теле? Что касается того, насколько это возможно благодаря технологиям, то земная сфера, по-видимому, ставит непреодолимые препятствия на пути любого желания совершить смелый полет физическими средствами. Искусство инженера и физика ослабляется властной хваткой матери-земли, которой она взывает к своим детям, желающим физически вырваться из ее чрева.

Иначе обстоит дело с духом, который не исходит из ее чрева; она не может связать его, не может воззвать к нему: «Я повелеваю тебе оставаться в пределах моего царства!». Сын Божий, рожденный из сущности вселенной, проникает во вселенную, свою вечную обитель, из которой он произошел и которая также, как только он вырвался из своей материальной темницы, открывает ему все тайны. В глубине своего существа мы являемся духами, детьми Божьими, вышедшими из первозданного Духа Божьего! В зеркальном отражении нашего существа мы видим сущность вечного Творца мира, перед властью Которого мы трепещем в благоговении, но не дрожим в страхе перед Его всемогуществом. Ибо чем больше мы светимся любовью, тем больше распознаём, как хорошо все устроено, что исходит из центра Его воли. Мы никогда не чувствуем, что эта вселенная враждебна нам, если мы не чувствуем, что это Всё никогда не враждебно нам, если только мы сами глупо не противимся этому; что оно дружелюбно, полезно, спасительно для нас, когда человек признает глубокую истину первозданного закона всей жизни: Творец и создание — это не обособленные организмы, но должны составлять союз, который приносит свои богатейшие плоды в постоянном совершенствовании.

Мой дух также распознаёт замысел мирового плана, и поэтому я осмеливаюсь проникнуть в секреты его развития, исследовать его малую часть. Я освобождаюсь от оков земного тела, взмываю в вечное пространство, оставляя позади мир, место земных страданий и радостей, глубоко внизу.

Я поднимаюсь в залитое солнцем небо. Надо мной простирается темно-синий свод, который постепенно сгущается до непроницаемо черного по мере того, как я поднимаюсь выше в атмосферу Земли. — Теперь я оставил это позади и свободно парю в бесконечном пространстве. Подо мной парит огромный земной шар, его окружность уменьшается все больше и больше по мере того, как я поднимаюсь к неизвестному мне месту назначения. Солнце больше не согревает тишину космоса, но оно все еще дарит свой свет, потому что я не пересекаю тень Земли, которая длинным конусом уходит в бесконечность. В этой вечной тишине и пустоши человеческая душа трепещет. Потому что здесь чувствуется правление невидимого божества, воля которого заставляет все сияющие небесные тела двигаться согласно законам, которые они устанавливают своей собственной силой. Я тоже подвластен им, я, которому, как духу, отрешенному от земного, дано созерцать все это величие, восхищаться произведениями Вечного.

Полет становится все выше и выше. Справа от меня мир, кажется, приближается ко мне в виде блестящего диска, который постепенно увеличивается и отражает солнечный свет своим красноватым сиянием. Я знаю, это планета Марс, которая виднеется справа от меня в поле моего зрения, так близко, как никогда не видел ни один глаз астронома. Теперь и он опускается под моими ногами, потому что полет идет все выше и выше, к звезде, которая находится прямо над моей головой. Под собой я вижу диск Земли, еще отчетливо видны пятна, образующие ее моря, ярко выделяются континенты. Я узнаю Европу, похожую на полуостров огромной Азии, Африку, а на самом краю вырисовывается континент Америка.

Все выше и выше полет, ставший возможным благодаря необъяснимой для меня силе. И вот — теперь планета, которая парит над моей головой и к которой движущая сила заставляет меня стремиться. Что это? Неужели образ Земли явился мне? Я отчетливо запомнил в памяти очертания стран на Земле и теперь вижу в похожем виде тот же образ? Это намерение творящей руки Создателя, позволившей появиться на свет этой планете, которая все больше и больше раскрывается перед моими глазами? Я ясно вижу два обособленных могучих континента, они напоминают Америку, за исключением того, что Панамский перешеек отсутствует, и море беспрепятственно разливается между ними. На левом краю появляются другие континенты. Полет поворачивает в их сторону, и происходит еще один поворот — видимо, чтобы достичь другой стороны небесного тела — теперь я вижу, что это напоминает форму соединенной Азии с Европой. Движущая сила ведет меня к пока еще невидимой стороне планеты, которая, отвернувшись от солнца, лежит во мраке его тени. Все ближе и ближе приближаясь к ее поверхности, огромная изогнутость сферы уже занимает весь горизонт. Скоро я смогу различить, что скрывает ее поверхность, но пока расстояние слишком велико для человеческого глаза. Что же это за звезда, к которой я спешу? После орбиты Марса, которую я пересек, следует зона астероидов, а за ней — орбита Юпитера! Но это не Юпитер, я должен был бы увидеть и его Луны, но у этой планеты, похоже, нет спутников, как у Земли. Может быть, это один из самых крупных астероидов, которые в большом количестве проносятся через это пространство, на месте которых годами искали планету и не находили, пока мощь телескопа впервые не обнаружила четыре, однако, только небольших мира? Он кажется мне слишком мощным по своей массе, глаз не находит ни одного из «товарищей» в космосе, которые разделяют с ним этот путь? Кто ты, неведомый мир, к которому я спешу, который сейчас подошел ко мне так близко, что я могу различить красочные градации лесов, равнин, озер, морей и рек. Открой мне свое происхождение, свое имя! — Вот оно, трепещущее в моей душе: «Вы видите обломки некогда великого, прекрасного мира, которые теперь проносятся в космосе в виде астероидов, вновь соединившись в единое целое. Бывшая планета, она вновь восстала в своей красоте перед вашими изумленными глазами, ибо вы засвидетельствуйте о ней, которой не видели ничьи глаза до вас! Вы увидите, что происходило на ней тысячи лет назад, вы засвидетельствуйте о великом духе мира, который позволил случиться тому, чему не хотел препятствовать, ради великой цели, которую нужно было достичь!»

Я подхожу все ближе и ближе — и вот — глубокая тьма окружает меня, черная, глубокая ночь. Я погрузился в тень планеты и с бешеной скоростью мчусь к цели своего путешествия. Я вдыхаю воздух, словно на горных высотах, облака расступаются передо мной. Темные вершины гор угрожающе тянутся ко мне, словно хотят запретить, чтобы моя нога вступила на землю и выдала ее тайны, — но ничто не может мне помешать.

Над горами, расселинами, дымящимися и огнедышащими вулканами мой полет замедляется; до моего слуха доносится грохот ревущих волн, зеленые ковры простираются над плавно изогнутыми горами, тускло освещенными сиянием чудесного звездного мира и первыми проблесками начинающегося утра. На такой высоте, окруженной струящимися туманами, которые все еще скрывают вид на лежащую внизу землю, заканчивается мое чудесное путешествие с земли на эту далекую планету. Я стою на территории Маллоны, некогда разрушенного мира нашей Солнечной системы.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОЛЬЦА

На востоке медленно краснеет. Солнце величественно поднимается над горизонтом и разгоняет клубящийся туман, который окутывает глубокие долины вокруг и все еще застилает вершины гор. Становится светлее, местность становится отчетливее. Пейзаж, окружающий высокую гору, на склоне которой, обращенном к морю, завершился отважный полет, раскрывается все больше и больше.

Свежий ветер, дующий с моря и превращающий его поверхность в легкие, увенчанные пеной волны, разгоняет последние призрачные полосы тумана. Теперь передо мной отчетливо предстает пейзаж в лучах великолепного нового рассвета. Как же сильно этот регион похож на Землю, только все здесь более гигантское и производит более сильное впечатление на душу.

Гора, с вершины которой я смотрю вниз, сильно заросла деревьями и кустарниками, которые растут и на нашей земле. Это последний в ряду внушительных, но в то же время красивых горных хребтов. За ним следует горный пейзаж дикого разорванного вида, который, по-видимому, был сформирован еще не потухшими вулканическими силами и, вероятно, все еще видоизменяется ими. Насколько хватает глаз, море огорожено высокими, необъятными скалами, которые образуют непреодолимую стену против его разливов.

Это крайне необходимо, потому что — странное зрелище — совсем недалеко от естественной защиты земля начинает опускаться и образует впадину, которая залегает значительно глубже, чем море. Горе земле, находящейся там, внизу, если когда-нибудь рухнет могучая каменная стена: наводнения неудержимо хлынут в эту впадину и разрушительно накроют все морскими водами.

Там, на горизонте, я вижу поднимающийся дым; время от времени вспыхивают языки пламени, сопровождаемые низким, подземным грохотом. Должно быть, здесь действуют вулканические силы, ведущие борьбу с морем, которое врезается в сушу глубоким заливом и также отделено от очага извержений только этой сплошной, возвышающейся каменной стеной. Я лелеял желание взглянуть на это место поближе. И вот, легкое, как перышко, мое тело поднимается в воздух и устремляется к цели моего желания. ‒

Теперь я знаю движущую силу, которая позволила мне совершить путешествие с Земли: это моя воля, которая сильнее сопротивления материи.

Какое ужасающее зрелище представляют собой здесь дико бушующие и выпущенные на волю силы природы! На Земле нет ничего подобного. Теперь я вижу, что попал в другой, странный мир. Здесь видна адская горловина. Возьмите все вулканы нашей Земли, соберите их в кучу на одном месте, и вы получите картину того, что можно увидеть здесь. Существует не только одна горловина, из которой вырываются раскаленные массы лавы, языки пламени и удушливые испарения.

Нет, насколько хватает глаз, кратер следует за кратером, являясь деятельной мастерской могущественных сил. Вот истинное царство Плутона и Вулкана, здесь они — неограниченные правители. Но их враг, бог Нептун, повелитель всех вод, оказывается в угрожающей близости. Вся суша, столь дико истерзанная извержениями вулканов, в то же время представляет собой необычную впадину, знакомую нам и на Земле. Если бы не скалистая стена, окаймляющая море, оно неминуемо погрузилось бы в эти огненные пропасти. Горе тогда этой стране, невозможно предвидеть, какая ужасная катастрофа постигла бы ее!

Я «плыву» вдоль скалистого хребта через этот регион ужаса, из кратеров которого непрерывно вырываются языки пламени и огненные бомбы, часто взрывающиеся в воздухе с оглушительным шумом. И вот, несясь по воздуху с невероятной скоростью, я достигаю конца этого ужасающего пейзажа. Высокие горы отвесно обрываются к морю, голые скалы возвышаются вдоль побережья и предлагают неприветливый отдых бедному потерпевшему кораблекрушение, который, возможно, спас здесь свою жизнь. Там мыс вдается далеко в море, за ним начинается бухта, и, по всей видимости, в районе этой бухты, похожей на уютный оазис в пустыне, открывается дружелюбный пейзаж.

Здесь всё зелёное, и из земли пробиваются чудесные цветы, кустарники и деревья, перед глазами открывается маленький рай. Он окружён высокими, крутыми горами, с которых, кажется, невозможно спуститься к побережью; с открытой стороны, к морю, райский залив защищён скалистым берегом, который гасит силу волн: природная гавань, где спокойная поверхность воды отражает горы, достигающие небес. Здесь природа создала место покоя, защищённое от мощных сил огня, который порой слышно грохочущим за горами с приглушённым громом, и от воды, не способной затопить пляж разрушительной силой через скалистый берег.

В широком полукруге этого защищённого от штормов залива развилась буйная растительность. Вокруг стоят плодовые деревья, полные фруктов, маня к наслаждению; из скальной стены бьёт источник, струящийся вниз к морю. В центре полукруга массы камней, которые, вероятно, когда-то упали в результате землетрясений, образовали нечто вроде террасы, позволяющей подняться на треть круто наклонённой горы. Здесь тоже выветривающаяся порода создала плодородную почву, и всё вокруг зелёное и цветущее яркими красками. Этот, казалось бы, неземной уголок щедро предоставляет всё, что добрая Мать-природа может подарить. Между тем, наступил светлый день, солнце льёт тёплые лучи на маленький рай. Здесь приятно, здесь царит мир. Но есть ли здесь люди? Кажется, почти нет. Но разве не что-то шевелится на террасе?

Точно, я вижу там молодого человека! Плохо одетый в шкуры, он производит впечатление, как будто он один из молодых германцев, как они, возможно, жили когда-то в лесах Германии. Обрушившиеся камни образовали пещеру на террасе, которая, густо заросшая цветущими вьюнками, представляет собой странное зрелище. Можно было бы поверить, что перед собой видишь каменный дворец, созданный гномами, к которому магическое искусство его обитателей придало вход, украшенный сказочным цветочным великолепием. Повсюду ароматы и цветы. Пылающие цвета чашечек цветов радуют глаз перед входом в пещеру, куда молодой человек теперь исчез. С этой высоты открывается великолепный вид на море и залив. Поистине, это место, которое должно радовать каждого друга природы. — Теперь в пещере что-то шевелится, и, опираясь на молодого человека, медленно появляется фигура, внушающая благоговение. Это старик с длинными развевающимися волосами на голове и бороде. И что за зрелище! Это взгляд человека, который освободился от страданий бытия, который живёт только в знании своего Бога и способен постигать глубины творения. Так, возможно, выглядели могущественные пророки Израиля, которые шли, не боясь человека, бесстрашные проповедники слова и воли Иеговы.

Простая, грубая ряса, охватывающая всё тело, — удерживаемая вокруг бедер кожаным поясом — облекает мускулистое тело старика, который, отнюдь не являясь слабым стариком, лишь любяще опирается на молодого человека рядом с ним. Медленно оба выходят вперёд; теперь старик шагает вперёд один, а молодой человек с уважением остаётся позади. Старик протягивает руки к небу и становится на колени. Его губы движутся в молчаливой молитве. Как статуя, он остаётся в неподвижной позе. Молодой человек тоже становится на колени и склоняет голову на грудь, скрестив руки на ней.

Странное место, тихое бормотание моря, которое вместе с отдалённым грохотом вулканических извержений лишь прерывает остальное молчание, неподвижные фигуры двух, по-видимому, единственных обитателей этой скальной пещеры, омытые тёплым, ярким светом всё выше поднимающегося солнца, поглощённые глубокой молитвой, служащие своему Богу: это картина, производящая мощное впечатление! Она наполняет меня предчувствием великих событий, которые будут открыты.

Старик глубоко склоняет голову к земле. Его поднятые руки крестятся на груди. Он шепчет тихие слова и, кажется, отвечает на вопросы невидимого собеседника, которого я не могу увидеть. — Долгое время продолжается этот разговор с невидимым существом. Теперь старик встаёт, его взгляд ищет молодого спутника, и тот спешит к нему.

«Муравал», звучит с его губ, «Всевышний дал мне откровения о судьбе Маллоны, если не будет другого духа, который скоро изменит сердца тех, кто называет себя властителями мира. Ты готов выполнить приказы, которые Всевышний даст мне?» — Молодой человек отвечает: «Отец, что бы ты ни сказал мне сделать, я сделаю, ибо я знаю, что ты не просишь от меня ничего, что противоречит воле Всевышнего!»

«Подойди и сядь со мной», — говорит старик, поворачиваясь к плоскому куску камня, естественной скамье у входа в пещеру, окружённую цветами.

Странно, я понимаю язык этих людей, хотя они говорят на совершенно чуждом мне языке! Значит, это правда, что свободный дух независим от формы слова, только концепция, заключённая в нём, говорит с ним, и он понимает впечатление, которое вызывают слова, независимо от того, в какой форме они скрыты. Теперь я понимаю, что означает: слово живо; слово — это концепция, заключённая только в буквы или звуки, которые независимы от своей мёртвой оболочки; так же, как я теперь независим от моего тела, заключающего дух.

«Муравал, — говорит старик молодому человеку, — настал час, когда я могу объяснить тебе, почему Всевышний заставил нас забрести в этот край, в котором я живу с тобой в течение вот уже семнадцати циклов. Сегодня, в семнадцатый раз, солнце встало из моря на изогнутом каменистом берегу этой бухты, как если бы эта каменная арка проводила свой путь по небесам. Только раз в год оно медленно скользит по её краю, не отбрасывая тени от скалы в бухту; что произойдёт, когда подойдёт восемнадцатый год?

Муравал, ты знаешь, что за теми горами живут люди, от которых мы бежим. Они ничего о нас не знают, но я показал тебе, как они сильно отличаются от нас умом. Ты знаешь, что такое грех, и что те, там, служат только греху. Однажды я жил среди них, почитаемый и окружённый всем великолепием, которое они могут себе позволить. Но я не искал внешнего блеска, я находил удовлетворение лишь в поиске благородной истины, которая не живёт в буре мира, для которой только в нас добрый Бог, Всевышний, подготовил обитель.

Я вижу, к чему это должно привести, если снова не будет проповедана истина тем самодовольным там, за горами, если не будет им поднесено зеркало, в котором они смогут узнать себя. Тронутся ли тогда их сердца, изменятся ли их умы?

Муравал, сын мой, знай, что король Аревал теперь ещё больше властвует над кругом земли. Ему удалось, благодаря силе его командующего Арводо, сломить последнее сопротивление, которое четвёртая и последняя часть круга Маллоны оказывала ему. Теперь он полностью владеет Маллоной. Империя, неограниченная мировая империя — его. Но он не счастлив. Давление, которое его подданные вынуждены терпеть от вельмож короля, давно уже превратило их в рабов, почти в животных. Невыразимое высокомерие, гедонизм, все радости и удовольствия жизни — всё это ты найдёшь среди высших, а среди низших — глубочайший позор и унижение, голод и нищета. Только армия правителя, через которую он поддерживает свою власть, живёт в радости и изобилии: всё для воина, он — настоящий правитель, жестокий, служащий королю, чтобы служить себе.

Как же сильно иначе всё могло бы быть в нашем прекрасном мире. Вместо того чтобы быть местом проклятия, Маллона могла бы стать одной из самых возвышенных радостей, если бы человек не стал отвергнутым, осквернённым в себе. Вместо Всевышнего, король Аревал бросился в объятия духа тьмы. Наша задача — сделать последнюю попытку вырвать его из этих цепких рук. Всевышний, я буду слушаться, дай нам путь и средства».

Молодой человек внимательно слушает слова старика и горячо подтверждает свою готовность сделать всё.

Задумчиво пророк смотрит на сверкающее море и тихо говорит: «Ещё не время, но скоро оно наступит и потребует от нас многого, возможно, всего, что мы ещё можем отдать. Тогда не бойся, Муравал, ибо против силы Всевышнего сила короля — лишь дыхание, и мы будем в безопасности под защитой нашего вечного Господа и Отца. А теперь давай, сорвём плоды с кустов, которые нам нужны для пищи».

Старик быстро встает, молодой человек также, оба спускаются к пляжу и вскоре исчезают среди цветущих кустов и деревьев. Меня словно магнитом держат у входа в пещеру. Теперь меня тянет увидеть жилище обоих, и я вхожу в пещеру. Она большая, просторная и ведет вбок, под валунами, сложенными один на другой. Там лежанка обоих, сделанная из мха и сухих листьев. Немногое из хозяйственных предметов лежит аккуратно вокруг, всё изготовлено из твёрдых оболочек крупных плодов, похожих на кокосовые орехи и тыквы. Я также вижу шкуры животных, которые частично служат коврами, частично висят как занавески у одного из лагерей, вероятно, у старика, в качестве защиты от ветра, который дует в пещеру. У их голов я вижу большой сосуд, украшенный знаками, которые я не знаю, как интерпретировать; это побуждает меня открыть его, чтобы узнать его содержимое.

Внутри находится блестящее украшение, обруч для головы с искрящимся драгоценным камнем, а на дне — золотое кольцо с большим белым камнем. Это тот же камень с вырезанным изображением головы, который мне показывали, и который я всё ещё держу у своего лба; теперь я ясно его узнаю. Значит, он отсюда, он долго лежал в этом сосуде!

ОРЕСТОНИТ

Снова я ощущаю, как меня охватывает удивительная сила, которая позволила мне вырваться из земли, подняться в этот странный мир, чтобы исследовать историю кольца. Она уносит меня через воздух, над высокими горами, вдаль, вглубь страны. Полёт ведёт к границе того вулканического региона, который уже стал мне знаком. Как странно: здесь рядом соседствуют смерть и безмятежная жизнь.

Там, слева, на далёком горизонте, я вижу яростные силы вулканов. Затем следует узкая полоса бесплодных скал, а без перехода открывается улыбающийся, цветущий ландшафт; я могу увидеть леса, реки, поля и озёра, красивые, прекрасные долины, мягко округлённые холмы, явно обработанные трудолюбивыми человеческими руками. Но обработанные земли — это не та цель, к которой я стремлюсь. Та полоса там, кажется, и есть та, что отделяет цветущие земли от области огня.

Я замечаю, что там люди, создания, похожие на нас, только значительно более крупные по форме, активно работают, трудясь неустанно. Здесь создана шахта. Глубокие проходы прорублены в скале, сотни, нет, тысячи рабочих заняты трудом. Но как строго они охраняются и как подавлены их лица, это не счастливые люди! Их заставляют работать, не по своей воле они посвятили себя этому. Жестокие стражи, каждый из которых сопровождается двумя вооружёнными людьми, безжалостно загоняют их в глубокие каменные проходы, из которых я вижу, как некоторые из них выходят, совершенно истощённые, с необычайно белыми камнями, неравномерных размеров. Они сбрасывают камни с себя и падают на землю, с трудом дыша, наполовину потеряв сознание. Товарищи поливают их водой и пытаются привести в себя снова. Как жалки тела этих людей, одни кожа да кости!

В глубоких проходах они подходят так близко к очагу вулканического огня и его удушающим парам, что могут извлекать белые камни только с постоянной угрозой для своей жизни. Вдоль всей каменной полосы, которая тянется на мили, я наблюдаю тяжёлый труд этих несчастных.

Какова же должна быть ценность этих камней, чтобы столько людей было принесено в жертву при их добыче? Такая работа должна уносить тысячи жизней. Только насилие, выбор между смертью и работой, является средством заставить несчастных. Оружейники безжалостно бьют длинными копьями всех, кто отказывается войти в пещеры. Многие предпочитают эту быструю смерть медленному умиранию из-за жажды в каменных шахтах.

Варвары, похоже, уже несколько раз выполняли свою работу в качестве палачей. Я вижу там, за скалами, у глубокой пропасти, безжизненные тела с еще кровоточащими ранами, лежащие рядом с теми, чьи искаженные лица свидетельствуют о смерти от удушья ядовитыми испарениями. Картина ужаса и страха. Неужели люди этого земного шара черствые, без сострадания в груди? — Так и есть! Во всяком случае, охранники и многочисленные стрелки больше не испытывают ни малейших человеческих чувств. Смеясь, они бросают трупы несчастных в глубокое жерло, предоставляющее им последнее пристанище. Сколько их уже покоится в глубине, откуда доносится глухой шум воды? Сколько страданий, боли и проклятий смыли в море бушующие воды там, на дне страшного ущелья! Недалеко от этого места страха стоит большое здание. Туда приносят все камни, добытые кровью, тщательно их осматривают, сортируют по чистоте цвета и хранят в специальных защищённых камерах. Я подозреваю, что эти камни представляют собой эквивалент денег на нашей земле, что их ценность измеряет ценность других продуктов этого мирового тела и в любом случае они считаются и служат средством оплаты, деньгами. Просторное здание, построенное из огромных блоков, напоминает крепость. Я вхожу внутрь и вижу повсюду трудящихся людей, которые с помощью мне неизвестных машин раскалывают камни и нарезают их на более удобные квадратные части, которые снова подготавливают в тонкие плитки, а затем упаковывают в коробки, которые загружаются на тяжёлые автофургоны с особыми замками и печатями.

Перед домом начинается тщательно вымощенная, широкая дорога, на которой нет выбоин, и она теряется на горизонте в неопределённой дали. По этой дороге, ведомые двумя мужчинами, подходят пустые автофургоны, а нагруженные покидают здание. Автофургоны движутся сами по себе, приводимые в движение силой, которую я ещё не распознаю. Я только вижу, что с заднего конца автофургонов выступает длинная труба, из которой без звука поднимается лёгкий туман. Легко, бесшумно и невероятно быстро эти автофургоны движутся туда и обратно. Там, с тех мест труда и ужаса, перед входом в одну из каменных шахт, сейчас раздаётся громкий крик. Надсмотрщики и рабочие сбегаются со всех сторон, они окружают глубоко измученного человека, который только что вышел из прохода и осторожно держит что-то в руках. Раздаются поздравительные крики, начинается живая суета. Возбуждённые голоса становятся всё яснее и яснее, и процессия устремляется к мощному приёмному складу захваченных сокровищ.

Он подходит ближе. Из дома выходит властная фигура, мужчина с жестокими, пронзающими глазами, окружённый другими мужчинами; они его подчинённые, а он сам — глава этой горнодобывающей операции. Процессия теперь совсем близко к нему. Мужчину, чей громкий крик привлёк толпу, ведут перед ним. С нетерпением строгий человек спрашивает: «Это ты тот счастливчик?»

«Господин, это я», — отвечает допрашиваемый, преклоняя колени и передавая плоский камень размером с кулак, нижняя поверхность которого окрашена в снежно-белый цвет, а верхняя — в тёмно-коричневый.

«Как тебя зовут?» — спрашивает строгий человек. «Упал!» — отвечает ему удачливый находчик. «Упал, ты свободен и должен сообщить королю, где и как ты нашёл этот великолепный камень, самый большой, что я когда-либо видел. Ты знаешь, что смерть неминуема, если ты расскажешь об этом другим. Готовься к поездке!»

Начальник возвращается в дом со своими подчинёнными. Толпа солдат и рабочих снова расходится, возвращаясь к своим трудным обязанностям. Упал, с несколькими другими чиновниками, которые живо его поздравляют и смотрят на него завистливыми взглядами, направляется к другому входу в дом и ведётся в комнату, где стоит накрытый стол с едой и напитками. Здесь он отдыхает и восстанавливает свои силы, наслаждаясь угощениями, которые в противном случае доступны только высшим чиновникам.

Через некоторое время в комнату входит слуга и просит его следовать за ним к высшему начальнику. Его ведут в зал, обставленный подобно тем, что встречаются у нас в палатах восточных правителей. Колонны, стены, украшенные цветными камнями и яркими шторами, поддерживают потолок. Ковры покрывают пол, высокие окна пропускают яркий солнечный свет, который отражается от гладких каменных стен. Начальник носит одежду в греческом стиле, его плечи покрыты плащом, который достигает земли. Широкие штаны, заканчивающиеся вышитыми сапогами из натуральной кожи, завершают его наряд; на бедре висит широкий меч. Он сидит за столом, перед ним лежат письмена. Он просматривает их и сравнивает несколько.

Входящему Упалу он говорит: «Подойди ближе и слушай правила, которые касаются счастливых находчиков Орестонитов. Ты, бывший раб короля, с этого момента становишься свободным гражданином, освобождённым от всех повинностей, которые должны выполнять подданные в королевстве Маллона. Тебе будет предоставлена сумма в 10 000 тесов, и ты можешь попросить у короля любую услугу, как только он примет тебя. Хорошо подготовь свою речь, когда предстанешь перед могущественным и признайся перед ним и великими, как ты нашёл Орестонит. Вот удостоверение твоей находки, твоя хартия и указания по твоему состоянию».

Начальник передаёт ему три бумаги, которые по материалу, похоже, полностью аналогичны тому, что есть на нашей Земле, но символы на них чуждые, извилистые и витковатые. Упал благодарит его с хмурым выражением лица. Он осторожно засовывает документы в свои изношенные рабочие одежды, затем низко кланяется и уходит. Начальник поворачивается к другой работе на своём столе.

Упал шагает вдоль длинного коридора, который ведет к большим вратам. Теперь он выходит и с мрачным взглядом осматривает местность, которая так долго была для него местом мучений и тяжелейшего рабского труда. Его черты лица отражают то, что чувствует человек: ненависть к угнетателям, радость от завоеванной свободы, жажду мести за перенесённые страдания. Глубоко вздохнув, он теперь стоит на последней ступени лестницы, которая ведет от входа к улице, и его взгляд долго тянется к машинам, мчащимся по дороге. Затем он собирается с силами и направляется в зал, где машины исчезают.

В этом зале царит напряженная жизнь. Это помещение, где уже обработанные, хорошо упакованные камни загружаются на автофургоны и таким образом отправляются в место назначения, которое мне все еще неизвестно. Один из автофургонов готов к отправке. Вхождение Упала вызвало некоторое движение среди рабочих. Все они знают, что теперь он стал свободным и богатым человеком, которому все завидуют за его удачу, в то время как им всем предстоит остаться рабами, крепостными короля, который не щадит их жизни, чтобы обогатиться.

«Счастливчик,»— обращается к нему чиновник, следящий за погрузкой сокровищ на готовый к отправке автофургон, — «ты можешь поехать домой на этом автофургоне, хочешь?». «С удовольствием,” — отвечает Упал, — «примите мою благодарность!». «Тогда садись, поехали со мной!»

Чиновник садится на переднее сиденье автофургона, которое предлагает достаточно удобного места для двоих. Он берет широкий значок у стоящего рядом человека, который носит его на цепочке вокруг шеи, и передает его Упалу, который берет его в руки.

«Ты знаешь для чего!» — шепчет он ему.

ДÓМА

Дорога теряется на горизонте в прямой линии на непредсказуемом расстоянии. С правой и с левой стороны её ограничивает прочная стена, достигающая половины роста человека. После того как автофургон покидает станцию отправления, дорога сразу же сужается так, что только два автофургона могут ехать бок о бок; узкое возвышение разделяет дорогу на две части: справа для отбывающих повозок, слева — для возвращающихся. На расстояниях, которые могут примерно соответствовать нашему земному километру, я вижу чередующиеся сторожевые домики с обеих сторон. В этих домиках находятся солдаты, которые внимательно следят за каждым автофургоном, а именно за теми, что прибывают со станции. Стражи вооружены длинными шипами, которые могли бы сбить пассажиров повозки, не отмеченных значком, как Упал и чиновник, несмотря на быструю езду. Кроме того, к каждому сторожевому домику прикреплены решётки, благодаря которым можно быстро закрыть дорогу.

С помощью особым образом расположенных сигнальных фигур, поднятых на высокие мачты, отдельные стражи могут обмениваться сообщениями. Если беглец проедет мимо охранного домика, эти сигналы задают цель его пути на следующем дозорном посту. Таким образом, добытые сокровища безопасно направляются в отдаленную столицу короля. Нет возможности, чтобы их унесли незамеченными, но также нет возможности для многочисленных рабочих ускользнуть незаметно! Потому что на суживающихся стенах патрулируют солдаты! Они не знают пощады — это видно по их лицам.

Неспешно поездка движется в сторону столицы. Чиновник сосредоточил все свое внимание на управлении машиной. Упал погружен в раздумья и, похоже, не настроен на разговор. Дорога начинает извиваться, вскоре появляются подъемы, которые нужно преодолеть, а затем спуски, которые надо проходить на невероятной скорости. Стена справа и слева становится все выше и выше, и теперь невозможно увидеть изолированную страну из машины. Дорога теперь проходит через более населенные районы.

Хотя в непосредственной близости не видно жилых домов, следы человеческой деятельности начинают появляться на определенном регулярном расстоянии: возделанные поля и постройки, характерные для нашего Востока. Никому не разрешается заниматься сельским хозяйством в непосредственной близости от этой государственной дороги; даже местный житель не осмелится приблизиться к ней, он лишится жизни.

На горизонте появляется город — конечная цель долгого пути. По нашим меркам, это могло занять около двух часов, однако за это время было преодолено расстояние, равное как минимум тому, которое может пройти земной экспресс за то же время. Местность красива, город величественен. Он расположен на широкой реке и частично раскидывается, как терраса, на плавно поднимающемся горном выступе, окруженный огромной стеной.

На холме посреди города возвышается удивительный замок — королевский замок могущественного правителя. Все выглядит так по-земному родственно и в то же время необычно по-восточному. Возможно, так выглядели дома древних вавилонян. Возможно, я вижу перед собой некую копию старого Вавилона, в котором воцарился Навуходоносор, не менее могущественный, внушающий страх и — отверженный, каким он был.

Фургон теперь въезжает в сводчатый зал на городской стене и останавливается. Вокруг возвышаются циклопические каменные стены. Насколько видно с первого взгляда, мы оказываемся в хорошо охраняемой крепости, способной выдержать любое посягательство. Это сокровищница империи, куда стекаются все сокровища, добытые снаружи. Здесь трудится множество людей, повсюду царит оживленная суета. Меня интересует одежда, которая состоит из короткой туники для рабочих, похожей на древнегреческую одежду, с которой мы знакомы. Высшие чиновники, помимо этого, носят еще и плащ, а ноги защищены высокими ботинками на шнуровке.

Упал и чиновник вошли внутрь. Он благодарит своего спутника и поворачивается к двери, на которую тот указал. Он открывает ее и входит в просторную комнату, где сидит много мужчин, по-видимому, что-то пишущих. Руководитель этой писцовой комнаты берет бумаги, которые Упал передает ему, и говорит, чтобы он подождал. Проходит много времени, прежде чем тот вернется; теперь он ведет его в другую комнату. Упал один; на его лице не заметно никаких признаков волнения. Он тихо погружен в себя, только глаза иногда украдкой вспыхивают, но железная сила воли подавляет любые проявления волнения. Входит слуга и просит его следовать за ним.

Он ведет его в комнату, где сидят несколько высокопоставленных чиновников этой сокровищницы и с интересом смотрят на него. Они говорят с ним ободряюще. Председатель совета снова объявляет ему полную свободу и вручает ряд бумаг; наконец, с особым вниманием, документ, дающий право Упалу забрать из королевской казны большую сумму, причитающуюся ему как нашедшему орестонит. Теперь Упал богат, очень богат. Ему внушают, что он должен быть бдителен к тому, что его в любой день вызовут к королю. Он соглашается на это, подтверждает свою готовность и выходит.

Слуга выводит его, ведя по длинному коридору; теперь он снова стоит перед дверью, на которой выведена надпись, незнакомая мне. Он открывает ее. Это касса, сводчатое помещение, разделенное стеной с маленькими окнами, за каждым из которых сидит человек. Упал подает свой счёт через одно из окон и получает несколько мешочков, которые он прячет в своем одеянии.

Он открывает один из мешочков, он наполнен узкими, квадратными белыми пластинами, каждая из которых несет знак — это монетное золото Маллоны, за которое он не раз ставил свою жизнь на кон, чтобы получить его.

Я не могу не рассмеяться. Значит, эти маленькие камешки — деньги, такие же деньги, как и наши, в чем же их ценность, где она кроется? Да, где же ценность нашего золота, не является ли оно также фантомом, тщеславием, которое обманывает нас, что наша монета имеет ценность? Если бы кто-то оценил эти деньги здесь, мы получили бы лишь крошку хлеба за квадратные камешки. То, что мы должны ценить, — честный, полезный труд — уже давно поглощено самодельным идолом денежного фантома. Видимость, воображение победили и создали сокровища, которые поедают ржавчина и моль!

Упал отходит от кассы, и неведомая сила побуждает меня следовать за ним. Он выходит из могучего здания и оказывается внутри городской стены перед свободной площадью, которую он быстро пересекает. Мужчина глубоко вздыхает с облегчением, невольно хватает сокровище в своем одеянии, еще раз бросает прощальный взгляд на здание, которое он покинул, и торопливо идет по переулкам пригородной части, в которой он вскоре окажется.

Странно построенные дома я вижу повсюду. Я могу сравнить их только с восточными постройками. Крыши плоские, как там, но они повсюду покрыты чудесными цветущими растениями, как висячие сады Семирамиды. Окна высокие и широкие, через них видно просторные комнаты, занавески скрывают множество оконных проемов. Стекло, похоже, здесь неизвестно, но я повсюду вижу скрученные занавески из прозрачной, плотной, мне неизвестной ткани, которая, по-видимому, выполняет роль оконного стекла. Дома не построены как многоэтажные бараки, они всего лишь двухэтажные, вытянутые, и обычно имеют боковые крылья, окружающие сад. Везде дует мягкий воздух. Люди, которых я вижу, все очень мускулистые, крепко сложенные и высокие. Это, должно быть, связано с особенностями этой планеты, физические свойства которой, вероятно, отличаются от свойств нашей Земли из-за большего расстояния от Солнца и другого времени вращения. Теперь я замечаю, что атмосфера здесь, похоже, плотнее, атмосферное давление больше. Я постараюсь исследовать это позже, потому что мне интересно проникнуть глубже в тайны вселенной, которые открываются передо мной.

Упал пришел в район, где дома намного меньше, и стоит всего лишь немного понаблюдать, чтобы понять, что это место бедности. Дома низкие, узкие, многие — просто хижины. Перед одной из таких хижин он останавливается и внимательно оглядывается. Переулок пуст, людей не видно. Он стучит в низкую дверь, сделанную из прочного дерева. Голос изнутри спрашивает, кто нарушает покой. Когда он называет свое имя, изнутри раздается подавленный крик, и дверь поспешно открывается. Старая, изможденная женщина, чье беспокойство и тревога читаются на всех ее чертах, открывает и смотрит с выражением крайнего недоумения на пришедшего. Затем, увидев, что невероятное оказалось правдой, она восклицает и падает ему на шею. Материнское сердце остается неизменным даже в этом странном мире!

Упал осторожно освобождается от объятий матери, которая громко плачет от радости, и бережно ведет ее к приоткрытой двери, из-за которой раздаются тревожные вопросы о том, что же случилось. Оба входят, и быстро Упал направляется к месту, где отдыхает слабый старик. Та же сцена повторяется и здесь. Упал опускается на колени у постели своего больного отца. Теперь начинается бесконечный расспрос. Упал объясняет, и радостное изумление заставляет стариков замолчать, когда они слышат, что он возвращается богатым, как обнаружитель орестонита.

Упал достает свои сокровища из своего одеяния и показывает документ, который дает ему право получить гораздо больше. Радость стариков велика, ведь теперь вся горькая беда, в которой они оказались, подошла к внезапному концу. Отец смотрит на него с вопросом в глазах. «Ты сделал, как я велел?» — спрашивает он тихо, пока мать спешит принести еду. Так же тихо сын отвечает: «Сделал, только тебе я обязан этой находкой, но позже об этом!» Упал отдает свои сокровища матери и просит ее достать лучшую еду, пока он останется с отцом. Женщина охотно соглашается и, ласково обняв его, уходит за лучшим. Отец и сын остаются вдвоем. Старик встает с постели. Когда-то могущественная сила, должно быть, наполняла это тело, теперь разрушенное болезнью и лишениями. Теперь, когда радость от воссоединения с сыном восстанавливает угасшие силы, можно лишь догадываться, каким был этот старик в молодости. Упал сильно похож на своего отца, но несмотря на всю свою силу, он не является тем молодым образом его, который невольно возникает во мне, когда я смотрю на этого старика.

Старик протягивает руку своему сыну и нежно притягивает его к себе:
— «Ты много страдал за всё то долгое время, что провёл там?» — спрашивает он с тревогой в голосе. В глазах Упала вспыхивает дикая искра. Вся долго сдерживаемая ненависть отражается на его лице, и из глубины, из самой горькой души, он восклицает: — «Я страдал невыразимо, но наказание не постигло их, они ещё понесут за это расплату в день, который даст мне Всевышний. Все они заплатят за это, все они!» — «Сын мой, тот, кто мстит, лишает Всевышнего отмщения. Только Он вершит отмщение в справедливой мере. Боль, которую ты пережил, всё ещё слишком свежа в твоём сердце; пусть время успокоит её, чтобы мирные мысли могли войти в твоё сердце».

Упал сдерживает себя и молча опускает глаза перед собой. Старик продолжает:
— «Так много изменилось с тех пор, как я был молод, что мне не стоит удивляться, услышав от тебя многое о том, как обстоят дела сейчас в пещерах Вирду. В моё время, когда наш последний добрый король Мабан ещё был жив, было честью искать драгоценный Орестонит: это был подвиг, совершаемый ради смелости и силы, которой обладает камень. Белый стержень можно найти и в других местах Маллоны, но только здесь в нём можно найти драгоценный Орестонит.

Никогда еще Стержень и Орестонит не искали так жадно, никогда еще человек не приносился в жертву из-за этого. В то время смелые свободные люди бросали вызов опасности из любви к народу и королю. Теперь военнопленных и граждан, которые не могут платить высокие налоги, давят и принуждают.

– Ох, король Аревал, когда же твоя жадность будет утолена!»

Упал сжимает зубы, услышав это имя, и с волнением произносит слова, которые звучат почти как шипение: — «Никогда не утолит свою жадность этот монстр! Проклят будь этот владыка Маллоны, что высасывает землю, убивает граждан, кто завел меня в эти дебри ради жалких налогов, которые мы не могли заплатить. Будь проклят он, пока не будут выплачены все его долги!»

Старик выпрямляется, с печальным взглядом смотрит на сына и с упрёком, но с любовью говорит: — «Упал, король Аревал убил самое дорогое, что у меня было: твою сестру Федижу. И я не проклял его! Всевышний говорит: «Мне отмщение. Я воздам!» Не позволяй Аревалу отнять у тебя веру в Него, Властелина Мира, который в Своей мудрости всё ещё оставляет такого короля на троне, который позволил тебе найти Орестонит и благополучно вернуть тебя в дом отца! Сын мой, моя боль была велика, когда я видел, как Федижа погибла по вине Аревала. Еще сильнее будет, если я увижу, как погибнет твоя душа, погубленная им».

Упал берёт руку отца и кладёт её на своё сердце как знак глубочайшей преданности. Спокойным голосом он говорит: — «Отец, вера во Всевышнего одна лишь поддерживала меня; без неё меня бы здесь не было. Я знаю, что я ещё избран для великих дел, и своей жизнью я их исполню! С блеском в глазах он произнёс эти слова, и с тревогой старик спрашивает его: — «Ты что-то скрываешь от меня, сын мой, что ты замышляешь?»

— «Я ничего от тебя не скрываю, отец, ты узнаешь всё, всё! Я должен рассказать тебе то, что я узнал в пещерах Вирду. Когда в то время моя судьба была предрешена, что я буду искать белый стержень, как крепостной, для компенсации невыплаченных налогов, ты, мой отец, рассказал мне о своём опыте, который ты когда-то пережил в пещерах Вирду; возможно, он может быть полезен мне. Отец мой, как щедро вознаграждена твоя забота обо мне, ведь ту самую глубокую пещеру, в которую ты добрался и существование которой ты до сих пор скрывал как тайну в своём сердце — зная, как мало счастья принесут сокровища, что были там спрятаны — я нашёл её снова.

Было нелегко найти путь туда. Бесчисленные проходы были проделаны в скале, пока не были достигнуты те природные галереи, широкие пещеры и ущелья, которые создал огонь, и в которых белый стержень был внедрён в камень. Все искусственные проходы, как и в твоё время, ведут к подземной реке, поверхность которой покрыта паром от тлеющих углей ближайшего огня, и которую ты знаешь как границу между жизнью и смертью. Огромный каменный зал, через который она протекает, всё ещё остаётся неизменным: единственные ворота в страшные глубины, наполненные удушающими подъемами воды, и содержащие сокровища Аревала, белый Стержень и Орестонит. Я последовал твоему совету точно рассчитать время прилива, потому что опасность от подъёмов тесно связана с ними. Через несколько дней я понял, что можно будет достичь больших глубин, только если прилив моря не помешает ядовитым парам выйти в недоступную область кратера Марда, место обитания злого демона Усглома, которого Аревал стремится победить.

Я нашёл место, которое ты указал, у подземного ручья, и с благодарностью увидел тот незаметный маленький знак, который ты когда-то вырезал в камне, не зная тогда, как он может стать спасением для твоего сына. Напротив этого места, на другом берегу, почти погребенный под землей, я нашёл вход в скальный проход, в который ты, должно быть, когда-то вошёл, но который был проигнорирован другими рабами, как и я, осуждёнными на принудительный труд. Оттуда на меня повеяло дурманящей дымкой, что служило доказательством того, что этот проход должен вести глубоко внутрь, так что сначала мне пришлось подняться наверх, чтобы проникнуть туда. Однако вскоре я понял, что только во время прилива дымка исчезает из прохода, и только в эти часы было безопасно входить в него почти на полдня. Я хотел отважиться на это, потому что если я был в нужном месте, то свобода должна была взывать ко мне. Ты когда-то нашёл Орестонит в этом месте как свободный человек, но не забрал всю находку, оставив большую её часть, гонимый поднимающимися приливами. Теперь задача была найти его; успех означал бы свободу и богатство.

Хорошо обеспеченный мангой, инструментами и пищей — которые были предоставлены мне в изобилии, когда я, как раб, решался на смертельное путешествие ради открытий — я спустился, беспокоясь, чтобы никто не заметил, какой путь я выбираю. Я выбрал время правильно. Это было почти в конце прилива, когда я достиг входа в скальный проход, из которого поднимался только лёгкий туман. Вскоре он полностью исчез, и свежий, чистый воздух наполнил пространство, когда я вошёл в проход. Только ползком я продвигался дальше, камни блокировали мой путь, и с большим трудом мне приходилось очищать препятствия в сторону. Наконец, крутой путь, ведущий в глубины, расширился, резко повернув в противоположную сторону, как там, где обычно ищут сокровища.

Проход разделился на два ответвления, я выбрал то, что вело направо; ведь ты говорил мне, что другое ответвление ведет в бесконечное ущелье, из которого невозможно выбраться тому, кто упал. Снова мне пришлось ползти через узкие трещины, и я добрался до чудесной маленькой пещеры, которую ты мне описывал, где белый стержень выглядывал из скал. Ты говорил, что в конце пещеры была пропасть, из которой поднимался ядовитый пар, увлекаемый необъяснимой тягой воздуха, и засасывался, как в дымоход, на высоту, которую ты не мог разглядеть. Я увидел бездну, но больше пара не поднималось. Подземные силы огня и воды изменили свой ход с течением лет; тихо и спокойно лежала передо мной глубокая бездна. Когда я посмотрел вверх на ее край, звезда сияла надо мной с огромной высоты. Это был солнечный свет, который проникал через трещину в скалах и тускло освещал ужасную глубину. Я понял, где нахожусь. В месте, откуда огонь когда-то был изгнан силой воды, которую я все еще слышал, бурлящей в глубинах: в остывшем котле, вырванном у бога огня Демона Усглома, который, потерпев поражение, оставил свои сокровища в одном из тех редких мест, которые — без испарений — легко предоставляют первооткрывателю накопленные богатства.

Здесь мне больше не нужно было бояться паров, которые когда-то проникали через ту солнечную трещину высоко вверху и заставили тебя уйти, потому что бурная, сильно поднявшаяся вода в глубинах сделала невозможным ответное действие. Поэтому у меня было время и возможность точно исследовать расположение этой пещеры. После короткого поиска, освещая стены мангой, я нашел место, где ты добыл орестонит, а также другую половину, все еще плотно застрявшую в стержне, которую Усглом не позволил тебе забрать с собой. Я взял находку, и когда принес камень, положил осколок орестонита в рот, надеясь сохранить его для тебя. Пусть он принесет тебе здоровье, отец! Я не считаю себя достойным быть вором королевского имущества, но он украл у нас гораздо больше». Упал положил маленький темно-коричневый камень, который он взял из своей одежды, перед изумленным отцом, который с нетерпением взял его и взглянул на него сияющими глазами.

«Да, это он, редкий и драгоценный камень, который может и восстановит мое здоровье. Спрячь его хорошо, сын мой, даже я не считаю преступлением, что ты украл его ради своего отца; ведь я вполне вправе претендовать на эту находку».

«Если бы изумление от принесенного орестонита не было настолько велико, что никто и не подумал о том, чтобы осмотреть меня тщательно, его не было бы у тебя», — сказал Упал, улыбаясь. «Но слушай дальше. У меня возникло желание более внимательно исследовать бездну, потому что мне казалось почти очевидным, что она скрывает гораздо больше сокровищ, чем пещера, в которой я находился. Я нашел спуск, привязал себя к веревке, которую принес с собой, эту веревку — к валуну, и решился спуститься дальше в бездну. На небольшой глубине я нашел широкую трещину в крутой стене скалы, пролез в нее и оказался в большой круглой полости.

Отец, все великолепие короля Аревала не способно дать и малую часть того, что демон создал здесь. Мне открылся трон Принца Вейски. Тысячи кристаллов отражали свет в моей руке. Потолок, пол были покрыты драгоценными камнями, которые твердая каменистая земля породила здесь. И дальше, глубже и глубже я мог идти в эту невиданную пещеру Вирду, в которую, вероятно, впервые вошло дитя Маллоны.

Белый стержень, орестонит, лежат в этой сокровищнице в неисчислимых количествах, самые изысканные камни, которые украшают корону Аревала, ты найдешь здесь тысячами. Это богатство в руках одного человека делает его властелином мира.» —

«И ты молчал о том, что нашел?» — спросил отец Упала серьезно. –

«Я молчал, и не скажу Аревалу; он не получит ничего от того, что я обнаружил. Разве ты не обещал когда-то королю, мудрому Мабану, молчать о своем смертельном путешествии? Он хорошо знал, как мало счастья скрыто в богатствах, которые таит в себе лишь маленькая пещера, известная только нам. Насколько больше он бы потребовал молчания от меня, если бы был жив и узнал о том, что я нашел. Нет, Аревал никогда не узнает, никогда! О, пусть он только станет передо мной, гордый король, пусть только спросит! Он и его безвестный канцлер получат отчет о смертельном путешествии, который никогда, никогда не позволит им найти то, что видел я.»

Слышны шаркающие шаги в коридоре. Мать Упала возвращается с едой, которую она принесла. Мужчины быстро обменялись понимающими взглядами. Упал прячет коричневый Орестонит в своем одеянии и громко хвалит свою мать, которая с радостью вынимает еду из корзины, чтобы предложить голодным.

Из прошлого королевства Маллоны сила, которая привела меня сюда, снова овладевает мной и уводит меня от хижины Упала. У меня возникло желание узнать, какие судьбы скрыты в семье, которую упомянули Упал и его отец. Когда желание стало волей, я ощущаю, как меня поднимает, и теперь перед моими глазами возникают яркие образы, которые дают мне ответ. Позвольте мне посмотреть, я должен молчать, чтобы успеть уловить быстро меняющиеся и в своей сущности связанные события, а затем я опишу их.

Уже прошло много времени с тех пор, как правил король Мабан, отец ныне правящего короля Аревала. Именно он основал великую Империю Маллоны, поскольку до него несколько королей правили четырьмя основными частями планеты. Эти четыре основные части назывались: Нустра, Монна, Сутона и Маллона. Король Монны был последним из своего рода, и по наследству Мабан также стал королем этой части. Однако оба королевства были разделены так же, как Азия отделена от Америки. И было легче добраться до Монны через третью часть — Нустры — которая была связана с Маллоной, как Европа и Азия — чем из Маллоны; так же как путь из Европы в Америку короче, чем из Азии; при этом на этой планете расстояние было еще короче, чем через Атлантический океан на Земле.

Для Мабана было выгодно заключить тесный союз с королем Нустры, хотя бы по той причине, что могучая империя Сутонов под руководством их тирана Ксонту стремилась к единовластному правлению, и между Мабаном и королем Сутоны были долгие, кровавые и самые жестокие войны. Этот союз был заключен, потому что народ Нустры ослабел и стал ленивым. Они надеялись жить более мирно под властью Мабана, не подвергаясь преследованиям со стороны Ксонту, так как, по их мнению, три королевства вместе могли бы принудить к покою часто нарушающего мир Ксонту.

Но Ксонту, осознавая свою силу и мощь, не боялся союза всех трех королевств и готов был заплатить высокую цену, либо чтобы достичь полного господства, либо погибнуть. Его страна была бедна сокровищами, такими как те, что Мабан извлекал из недр своей империи; но народ Сутонов был могуч, не испытывал нужды, хотя и был грубым и невежественным.

Началась война. Когда Мабан заключил союз с королевством Нустры, Ксонту напал на нового, ослабленного союзника со своей южной части (похожей на Африку) империи и быстро одержал победу. Мабан бросил в бой огромную военную мощь, и долгое время удача в войне колебалась туда и обратно. Превосходное, умелое ведение войны Мабаном позволило ему одолеть первобытную храбрость Ксонту и его войска — и поверженный Ксонту был обложен данью. Мабан оценил храбрость побежденного царя и его народа. Он опасался возможных будущих восстаний и размышлял о средствах, которые могли бы мирным путем создать братство, способное примирить народы, независимо от силы меча.

Он женился на дочери Ксонту, возвысил её до законной королевы и этим шагом превратил бывшего врага в верного друга. Ведь согласно законам четырёх королевств, преемственность распространялась не только по нисходящей линии, но и по восходящей, если потомков не было. Благодаря этому шагу Мабана, Ксонту стал первым наследником трона, пока от брака с его дочерью не появились наследники. Он пользовался полным доверием и представительством короля, и так стал без усилий соправителем до конца своих зрелых лет.

Он признал благожелательное намерение своего зятя, и поскольку сам был значительно старше Мабана и не имел наследников, кроме своей дочери, он с радостью уступил и оставался хорошим другом энергичного Мабана. Однако его горячая кровь часто заставляла теперь уже полноправного владыку всей Маллоны чувствовать себя дискомфортно.

Мабан недолго был снисходителен к Ксонту, ведь царь, привыкший к военным делам, к грубым нравам, простоте и даже лишениям, разделил судьбу многих прошлых деспотов на земле, которые бросались в омут неведомых им ранее удовольствий и пороков, после чего меняли былую простоту на доступную роскошь. Энергичная натура Ксонту, стремящаяся к подвигам, вскоре погрузилась в болото удовольствий и в разгар всех чувственных наслаждений, которые были в избытке, когда смерть застала его врасплох.

Теперь Мабан был неоспоримым владыкой всей планеты, и имя его королевства стало её именем. От брака Мабана с дочерью Ксонту родилось двое сыновей: Мухареб и Аревал, оба с разным характером. Старший, Мухареб, унаследовал самые благородные качества своего отца; он был серьезным, любознательным, вдохновленным глубоким религиозным чувством, непоколебимой правотой и справедливостью. Даже в юном возрасте он превосходил всех своих сверстников в интеллекте и суждениях. Он мог сильно плакать от несчастья других и испытывал величайшую радость от счастья тех, кто был ему близок, а также и незнакомых людей. Его образование было соответствующим будущему наследнику могучей империи, но было бесполезно на протяжении многих лет пытаться научить его хитростям так называемой «мудрой» политики. Его чувство справедливости и правды пренебрегало всеми уловками. Он хотел действовать открыто и правдиво, что часто приводило в ужас советников короля Мабана, которые далеко пошли в различных уловках ради достижения своих целей, особенно потому, что Мабан не возражал против принципа, что истину иногда нужно скрывать, чтобы добиться цели ещё более уверенно.

Управление огромной империей было сложным. Для управления четырьмя могущественными основными королевствами, эквивалентными четырём континентам, присутствующим на Маллоне, требовалось мудрое разделение. Каждое из трёх присоединённых королевств имело вице-короля, который полностью зависел от Мабана, не назначался на всю жизнь, а зависел от расположения правителя. Мабан мог свергать и короновать по своей воле. Доходы всех государств управлялись из его столицы.

Мудрый, он постепенно устроил все так, что империя, за исключением его собственной, никогда не возглавлялась гражданами своей страны на высоких административных постах, но всегда чиновниками, которые были наследственными и родились в другой стране. Он не допускал формирования местных интересов путем постоянных перемен, а по истечении определенного времени охотно отправлял на родину тех чиновников, которые испытывали тоску по родине. Таким образом, он добился того, что чиновники имели лишь ограниченный интерес к месту своей работы и не могли относиться к народу с особой заботой из-за местных интересов. Власть, однако, росла, а вместе с ней потихоньку росло и ужесточение режима, которое, попади оно не в те руки, могло перерасти в самые ужасные последствия. Мабан знал это и верил, что благодаря своей абсолютно самодержавной власти и тщательному воспитанию характера сановников, назначаемых на высокие посты, он сможет предотвратить все возможные плохие последствия в будущем.

Он запретил приобретение земли в частную собственность, всё принадлежало государству, которое распределяло земельные участки достойным гражданам; но не как собственность для личного пользования, а исключительно как верховных инспекторов отдельных общин, над которыми они имели власть и за благополучие которых должны были отвечать. Это были великие администраторы владений, которые, правда, щедро оплачивали своих подчинённых в зависимости от ценности проделанной работы. Но все продукты их земли они собирали, так что ни один житель не мог получить ничего от рук своего соседа, а всегда должен был обращаться в большие местные амбары, которые были построены государством и обеспечивали равномерное снабжение всеми необходимыми товарами. В каждом городе были амбары и мастерские, которые управлялись по строгим законам. Маллона была моделью того социального будущего государства, к которому стремятся на Земле определённые партии.

Уже в то время белый Стержень, который ввёл Мабан, считался средством платежа, тот самый белый камень, который в основном встречался в самом королевстве Мабана, Маллоне. Этот камень ранее считался просто природной редкостью, пока не было открыто настоящее богатое месторождение. Мабан обнаружил богатые месторождения в своей стране и ввёл стержень как средство платежа. Чтобы сделать невозможным обращение денег как «бродячей» монеты и установить защиту труда каждого как меру стоимости, он разработал следующий способ информации:

Каждый гражданин, который выполнял какую-либо работу: поставлял свои продукты в амбары или выполнял необходимую работу на государственных фабриках, даже в искусстве для развлечения граждан, получал компенсацию из общественной казны и множества платёжных представительств богатых. Ведь каждый гражданин был государственным служащим. Пластинки Стержня, различной стоимости, выдавались ему за любое выполнение труда, и его имя и отметка наносились на них с помощью несмываемых чернил, оба этих данных официально регистрировались в реестре жителей. Стоимость его труда была обусловлена в соответствии с установленной государством оценкой, чтобы исключить несправедливость. Кроме того, неприятная или опасная работа оценивалась выше, чем та, которая не требовала большого усилия.

Заработная плата, полученная гражданином, имела ценность только для того, кто выполнил работу, поскольку только он мог получить необходимые товары за свои пластинки в пунктах выдачи по месту жительства. Если он хотел отправиться в путешествие, он имел на это право, но без официального подтверждения из своего родного города он не мог получить ничего в других кассах. Стержень, полученный в качестве оплаты, собирался в платёжных пунктах и отправлялся обратно в центральный офис, где с него очищалась нанесённая чернилами информация (производство и удаление этих данных было государственной тайной), и он продолжал использоваться.

Эти денежные отношения создавали очень особые условия жизни. Каждый дом принадлежал государству, граждане арендовали своё жильё и платили аренду из своих доходов. Свободное возделывание сада, принадлежащего каждому дому, было разрешено, чтобы житель мог обеспечивать себя для своих повседневных нужд. Как и на Земле, существовали города, которые становились центрами промышленности; и, как земледельцы на Земле, сельское население заботилось о возделывании продуктов страны. Государственная оценка труда, который каждый мог выбирать свободно, и общее признание равной полезности и необходимости всякой работы почти не позволяли возникнуть классовому высокомерию. Это также предотвращалось общественными школами, так как они были свободно доступны для всех и таким образом обеспечивали одинаковое образование знаниями и навыками, известными на Маллоне.

Старость также почиталась. После определённого периода работы граждане имели право на бесплатный уход, но им пользовались только больные и слабые. Считалось бесчестным тратить своё время на безделье, особенно учитывая, что работа пожилых людей оплачивалась лучше, чем работа молодых, которые могли работать легче и быстрее, будучи в полном распоряжении своих сил.

Эти основные черты государственного управления, введённые Мабаном, встретили сильное сопротивление сначала в царстве женоподобных Нустранцев. Эти новые законы заставили их отказаться от беспечной жизни и заняться серьёзной работой. Недовольные люди пытались восстать против этого, но Мабан не терпел шуток и расправился с мятежниками с железной строгостью, так что напуганные жители вскоре подчинились. В кратчайшие сроки народ Нустры почувствовал благословение труда, а поскольку характер народа был таков, что он охотно следовал обычаям в повседневной жизни, именно Нустра, особенно в поздние годы, упорно держалась за эти установления, когда вялая рука Аревала вновь разрушила дело его отца.

Мабан прекрасно осознавал, что созидание может продлиться только в том случае, если он закалит характер своих подданных, особенно великих людей страны; если он позаботится о том, чтобы подрастающее поколение полностью усвоило его принципы; если счастье и комфорт будут преобладать в обширных землях, и таким образом нужда и бедность останутся незнакомыми. Против господства последних, врагов всякого счастья, национализация труда и его оценки ставила чёткую цель, рука об руку с особенностью введённого средства платежа.

Однако воспитание характеров было гораздо более трудной задачей! Мабан пытался осуществить её, объединяя в своём непосредственном окружении часто всех тех людей, которым он уже дал или намеревался дать самые ответственные посты в империи. Своим примером он пытался влиять на них и закрепить свои принципы через прямое взаимодействие. Три вице-короля королевств, которые перешли под его власть, часто вынуждены были оставаться при его дворе на длительные периоды времени, чтобы предоставить ему точные данные обо всех успехах в национальном управлении. Он часто неожиданно для себя убеждался в реальном положении дел, совершая дальние поездки. Тогда он был безжалостно строг, выявляя нарушения в административных округах во время таких проверок, но был признателен и награждал самых мелких своих чиновников, которые с усердием выполняли часто трудоёмкую работу. Неудивительно, что его любили и почитали повсюду, даже восхваляли как создателя вечного мира.

Чтобы поднять характер народа до духовной высоты утончённого образования, воспитывать и сохранять мужество, храбрость и личную эффективность разума и тела, проводились специальные праздники, на которых устраивались соревнования разума и тела, аналогичные Олимпийским играм. Вследствие этого поэзия, ораторское мастерство и исполнительские искусства развивались на высоком уровне, а физическая ловкость становилась основным условием воспитания молодёжи в результате этих фестивалей.

Каждый мог выиграть приз на этих фестивалях, который всегда вручался из рук короля, приносил почёт и многочисленные преимущества. Победители получали право просить у Мабана услугу в зависимости от своих особых склонностей, и это всегда выполнялось, если запрашиваемое казалось осуществимым. Для реализации новых изобретений, созданных в империи, существовали специальные академии. Каждый имел возможность проверить ценность или недействительность идей, которые он хотел реализовать, создавать образцы и проводить эксперименты. Ни один серьёзный изобретатель не испытывал нехватки в средствах, так как государственные мастерские предоставляли ему всё необходимое, как только идея демонстрировала хотя бы малейшую перспективу её осуществимости для комитета, который, впрочем, не занимался мелочными проверками входящих заявок. Мабан велел проявлять максимальную терпимость в этом направлении и таким образом достиг огромных успехов в области технологий.

Гении на Земле слишком часто страдают от невозможности осуществить свои идеи из-за нехватки средств. Земное правительство не проявляет терпимости к нереализованным идеям, к неподтверждённым проектам, которые можно довести до успеха только через множество экспериментов. Здесь было иначе: на Маллоне даже, казалось бы, безнадёжные проекты продолжали испытываться, поскольку важные новые открытия часто происходили случайно, в результате неудачи реально задуманного эксперимента. (Ведь и на Маллоне нередко встречались невольные изобретатели, как Бёттгер (Johann Friedrich Böttger — саксонский алхимик и золотых дел мастер (нем. Goldschmied), первый европейский естествоиспытатель, получивший в 1708 году белый фарфор.), который хотел создать золото, но изобрёл фарфор!).

Самым выдающимся открытием для Мабана стало изобретение чрезвычайно быстрых передвижных вагонов, которые соединяли все уголки страны по специально подготовленным дорогам. Искусство инженерии сумело преодолеть препятствия, связанные с трудностями местности. Отдельные деревни всегда соединялись самым прямым путём, по дорогам, на которых вагоны различных размеров могли перемещаться туда и обратно с невероятной скоростью. Конечно, эта железная дорога была государственной, вагоны предоставлялись общинам, и их использование было бесплатным для всех, кто должен был совершить короткое или длинное путешествие.

Навигация по морю была почти отсутствующей. Не было необходимости соединять королевства Нустры и Монны, разделённые водами. Ведь море в некоторых местах состояло из множества островов, не имеющих большой глубины, и было покорено инженерами Мабана, которые построили гигантские мосты от одного острова к другому, соединяя обе части мира в разных точках. Если бы планета Маллона подвергалась, как наша Земля, резким изменениям сезонов, если бы одинаково сильные штормы бурлили её воды весной и осенью, то даже высококвалифицированное искусство инженеров вскоре бы потерпело неудачу из-за сопротивления стихии. Однако Маллона имела другое положение оси, чем наша Земля, благодаря чему климатические зоны располагались более равномерно, а сезоны были менее изменчивыми; хотя и достаточно различными, чтобы чётко разделять лето и зиму, дождливое и солнечное время.

Одновременно с открытием быстроходных вагонов, опытный химик изобрёл взрывчатое вещество, с помощью которого можно было достичь потрясающих эффектов. Однако его состав был сохранён как величайшая государственная тайна, а производство этого вещества было разрешено только по особым указаниям короля для специальных целей. Эта тайна сделала Мабана непобедимым для всех врагов, потому что благодаря огромной взрывной мощности он мог уничтожать целые участки земли одним ударом! В последней войне он разрушил большую гору, на вершине которой находилась крепость, с помощью своего ужасного взрывчатого вещества, так что сопротивление ему как врагу, вооружённому таким оружием, стало невозможным.

Странным образом это открытие не привело к созданию огнестрельного оружия, чья разрушительная мощь казалась бы незначительной по сравнению с разрушительной силой этой взрывчатки. Однако, в результате были изобретены мощные бурильные машины и специальные инструменты, которые работали быстро, как кроты, для производства подземных шахт. Затем появились центрифужные машины, которые могли запускать взрывчатку на дальние расстояния к цели, и, взрываясь, уничтожали всё в широком радиусе, как разрывающийся кратер.

Мабан охранял эту страшную тайну с величайшей тщательностью, он хорошо знал, что именно она помогла ему удержать свою ограниченную власть и укрепить её. Также при его правлении появилась ценность орестонита, который редко встречался в составе Стержня. Как продукт огня, он находился только на больших глубинах, особенно в подземных пещерах кратерного региона Марда, уже описанного ранее. Его добыча была связана с большими опасностями. Храбрость и сила были неотъемлемыми качествами при добыче этого камня, и именно поэтому Мабан назначил большие награды и особые почести за его доставку, чтобы обладать ещё одним средством для закалки характеров, через преодоление опасностей, ставших своего рода спортом. Орестонит считался магическим средством, которое даровало здоровье, обещало своему владельцу силу и долгую жизнь. В порошке его считали средством от любой болезни. Естественно, что эта вера в силу камня позволяла совершать многие вещи, которые сам камень, безусловно, не мог исполнить. Мабан знал это очень хорошо, однако он поддерживал всё, что могло служить его репутации, потому что почитал экономический принцип: создать наивысшую ценность и поддерживать её на высшем уровне, тогда у тебя будет надёжная мера для оценки любого труда. Чрезмерно высокая ценность Орестонита изначально способствовала хорошим намерениям, но в конечном итоге это стало погибелью.

Прошли годы с начала правления Мабана, и его упомянутые сыновья, Мухареб и Аревал, стали взрослыми мужчинами. Мабан возлагал все свои надежды на достойного старшего сына и наследника престола, Мухареба, в то время как Аревал, больше похожий на свою вспыльчивую мать, часто развивал черты характера, которые слишком напоминали его отцу черты его тестя, Ксонту: черты, которые ему не нравились, но которые, с учётом гарантированного наследования трона, казались ему менее опасными, чем на самом деле были.

Аревал был умен, но коварен, зависим от удовольствий и в то же время воздерживался из осторожности. Он завидовал своему старшему брату и боялся в нем будущего правителя. Он желал стать правителем сам и стремился окружить себя верными последователями, которые были бы ему преданы. Постепенно, по мере старения отца, в его душе укрепился определённый план. Вдруг его охватило благочестие, и он стал самым горячим поклонником своих планов перед отцом. Ему удалось так хорошо держать маску, что Мабан всё больше доверял ему, веря, что лишь бурная юность прежде вела его к заблуждениям, которые зрелый человек теперь осознал, как таковые и презирал. Он дал ему управление округом, близким к столице, и Аревал так умело завоевал его удовлетворение, что, спустя несколько лет, назначил его вице-королём Нустры. Это было тем, чего Аревал хотел, его властолюбие было удовлетворено на данный момент. В своей резиденции он уже не был добрым правителем, каким он казался, даже если и был вынужден подчиняться административным законам, установленным Мабаном, а стал человеком, который оставался своенравным там, где мог, и который эгоистично и страстно знал лишь одну цель — служить себе и своим желаниям.

Время, которое ему приходилось проводить при дворе отца, казалось наказанием, потому что в эти моменты он был полностью подчинён воле Мабана. Каждый раз, возвращаясь в своё королевство, он становился всё более развратным. Ему не составляло труда найти последователей среди Нустранцев, которые, как известно, склонялись к сладострастию и гедонизму. Они не желали ничего большего, чем иметь Аревала своим постоянным правителем. Его ближайшее окружение также старательно обеспечивало, чтобы Мабан оставался в неведении о настоящей жизни сына, несмотря на многочисленные донесения, поступавшие к нему, в то время как развратный образ жизни Аревала закладывал первые семена подкрадывающейся болезни, которая разрушала как тело, так и разум.

Антагонизм между двумя братьями, Мухаребом и Аревалом, с течением времени усиливался, когда становилось всё более очевидно, что государственные учреждения Мабана не могут привести к ожидаемым результатам, если население не достигнет высокого морального идеала. Однако до этого было ещё далеко. Изначально оно склонялось лишь перед всемогущей волей Мабана, который умел с железной рукой осуществлять то, что считал справедливым. Группа тех, кого возвёл на пьедестал сам Мабан, независимо от ранга, — и поклонение предкам, которое в былые времена играло такую же важную роль на Маллоне, как и на Земле — цеплялись за своего короля с восторженной любовью. Однако дворяне, лишённые привилегий рождения и родовых прав, а также множества других преимуществ, которые теперь не могли возглавлять, не имея особых заслуг, питали в себе скрытую ненависть, которую передавали своим потомкам. Для последних утраченные права их отцов, невозможность иметь собственность и власть, равенство и, прежде всего, необходимость работать, чтобы иметь возможность жить, казались несущественными вещами, которые необходимо было устранить как можно скорее.

От Мухареба не ожидалось никаких изменений. Его глубокое почитание отца и признание его благих намерений были настолько глубоко укоренены в нем, что он никогда не мог бы отвергнуть его учреждения. В кругах, вовлеченных в это, знали эту безнадежность. Ситуация могла бы измениться, как надеялись главы тайных противников Мабана, если бы Аревал когда-нибудь смог взойти на трон. Он знал, как Аревал приобретает все больше и больше тайных последователей, но не мог сообщить отцу о доказательствах заговора против него. Он слишком хорошо знал, что его отец не колеблясь пожертвует кровью своего второго сына, если это будет необходимо, чтобы спасти его творение.

Мухаребу пришлось вести невероятную внутреннюю борьбу, из которой он вышел с радостным чувством победы. Он был решительно настроен не вести народы к большой гражданской войне, не обрекать своего брата на гибель, но твердо довериться высшей силе, которая позволила Мабану достичь таких великих свершений. Это также позволило бы ему найти способы сохранить и защитить то, что он уже достиг.

В Маллоне было принято, что мужчины женятся очень поздно. Требовалось, чтобы каждый мужчина сначала доказал свою энергию и характер, прежде чем его считали достойным привести женщину в дом. Причина заключалась в религиозных чувствах народов, которые в этом отношении были одинаковыми во всех четырех великих империях. Божество представлялось разделенным на два принципа: добро и зло, но не враждебные друг другу, а дополняющие друг друга. Древнейшее учение гласило: «То, что покоится в лоне божества, есть жизнь и власть над вотчиной. Деятельность жизни — это воля к жизни. Все, что служит этой деятельности, есть излияние божественной силы. Если случится так, что это излияние прекратится, божество однажды умрет».

Согласно этому учению, злой поступок также был результатом божественной силы. Ему подчинялись, как того требовало божество, если некто не чувствовал в себе достаточно силы, чтобы предотвратить его. В этом отношении даже в своем враге, как победителе, видели излияние Силы Бога и покорялись ему без ропота, пока уверенная в себе сила угнетенных не могла сбросить иго. На этом во многом и основывался успех Мабана.

Добро — то есть все, что было приятно человеку, почиталось в форме прекрасного, а именно как женский принцип; жесткое, энергичное, что могло также проявляться как зло, в форме мужчины. Красивая женщина уважалась как особенно благословленная божеством. В ней видели воплощение того, что должно быть почитаемо, как видимый знак твоего труда.

Мужчина, который должен был быть активным, чтобы показать, что он стремится быть образом божества, считался достойным жениться на женщине только в том случае, если он доказал свою энергию. Одним из последствий этого взгляда было то, что особенно красивая женщина была подвержена ловушкам тщеславия. Достаточно было девушке быть красивой, чтобы пользоваться высоким уважением. Легко объяснить, что в жизни народа Маллоны женщина должна была обладать силой, способной вызвать величайшие опасности гедонизма, сладострастия и продажности, вместо скромной нравственности.

Кроме того, в храмах существовал культ, в котором воспевалась красота женщины, что — в морально чистые времена империи — происходило с достоинством и осознанием истинного значения, но позже деградировало в дикие оргии. Это явление было похоже на то, что происходило в Древней Греции.

Высокопоставленные мужчины в государстве могли беспрекословно взять в жены самую бедную девушку в стране. Такие случаи были очень частыми, но мужчина должен был смириться, если девушка отвергала его. Для девушки решающим фактором была слава мужчины, которую он приобрел в своих кругах. Она больше всего боялась, что мужчина её сердца может выставить себя на посмешище каким-либо поступком. Победы на общественных играх считались для неё выдающейся честью возлюбленного.

После заключения брака он становился нерасторжимым, и мужчине разрешалось иметь только одну жену. Это опять же объяснялось религиозным воззрением, что двойственность божества, действующего в едином целом, никогда больше не разделится, как только разовьет в себе волю к деятельности и из нее всегда будут возникать новые дела. Женщине как принципу скрытой жизни, мужчине как принципу активной жизненной силы, не позволялось снова разделиться, чтобы не уничтожить вновь пробудившуюся волю к жизни.

Мухареб искал среди дочерей страны и втайне от всех нашел девушку, которая стала для него идеалом того, о чем он так мечтал. Это была сестра Упала, счастливого искателя орестонита.

Между Мухаребом и Федижой возникло интимное чувство чистой любви, но Федижа не знала, кто такой Мухареб. Он до настоящего времени скрывал свой высокий статус, чтобы быть уверенным, что его любят за его личные качества. Таким образом, он убедился, что нашел в девушке настоящий драгоценный камень чистоты сердца, добродетели и преданной любви. Он был решительно настроен сделать её своей женой. Не было никаких трудностей в осуществлении этого желания. Уже описанные качества давали каждой красивой девушке право на союз с самым уважаемым мужчиной страны, а Федижа была совершенно прекрасна.

На празднике, который назывался праздником рождения божества и считался высшим праздником года, самые красивые девушки были выбраны для богослужения в храме. Федиже была поручена церемония зажигания жертвоприношений. Во время этого события она увидела Аревала, который проводил обычное время при дворе своего отца, и почувствовал глубокую страсть к девушке. С помощью своих преданных последователей, он вскоре узнал, кто была эта красивая девушка, и однажды Федижа исчезла без следа. Мухареб, стоя рядом с братом, услышал восхищенное восклицание Аревала об ослепительной красоте Федижи и сразу же заподозрил страсть, слишком хорошо зная добродетельную маску своего брата.

Аревал отправился в свое королевство сразу после исчезновения Федижи. Мухареб, будучи уверенным, что его брат похитил его невесту и намерен силой увезти её в свое королевство, поспешил опередить своего брата на стремительной колеснице и отдал необходимые приказы остановить войско Аревала в малонаселенном месте.

Аревал приехал в великолепной закрытой карете. Разъярённый внезапным прерыванием своего путешествия, он уже собирался решительно выступить против людей, окруживших колесницу. Но тут он столкнулся лицом к лицу с братом Мухаребом, который, с мечом в руке, вошел и один начал обыскивать его карету. Усыпленная наркотиками, Федижа находилась в скрытой части кареты в таком состоянии, которое доказало ему, что Аревал пренебрег самыми святыми чувствами народа, которые они связывали с женской красотой.

Взбешенный яростью и болью, он поднял меч на брата и убил бы его, если бы тот в страхе перед братом, который значительно превосходил его в физической силе, не применил хитрость — мгновенно спрятался за тело Федижи и использовал его как прикрытие. Нескольких мгновений хватило, чтобы привести Мухареба в чувство и не дать ему совершить братоубийство. Он приказал Аревалу повиноваться ему и не покидать повозку. Когда тот, казалось, начал сопротивляться, он прыгнул на него и силой связал. Затем он отдал приказ возвращаться в столицу. Верные люди Аревала и Мухареба заметили, что внутри тесной повозки между братьями возникла ссора, но никто из них не осмелился войти в нее. Молча приняли приказ Мухареба, и в спешке отправились в обратный путь. –

За время пути братья не обменялись ни словом, а Федижа пребывала в глубоком беспамятстве. Прибыв на место назначения, Мухареб передал бездыханную женщину верному слуге, который доставил ее в родительский дом. Сам же он заставил Аревала последовать за ним к Мабану и предстать перед их отцом. Отец был потрясен поступком сына, более чем позорным по общепринятым нормам, но попытался примирить братьев ради той ужасной шумихи, которую это вызовет в народе. Мухареб настаивал на полном публичном обвинении брата, так как, по его убеждению, только строгим наказанием можно было спасти обычай народа, который подрывал Аревал в своих кругах. Прозорливый, он понимал, что только искореняя зло, можно предотвратить зарождающийся упадок старой веры, пренебрежение к священным чувствам.

Состарившийся Мабан был другого мнения: его заботило спасение внешней репутации, он считал, что внутренний ущерб можно устранить без переполоха. Мухареб представил отцу все угрозы и доказал ему, куда его снисходительность уже привела души в царстве. Мабан остался при своем решении и даже приказал сыну молчать и простить Аревала.

Как только этот приказ был произнесен устами Мабана, Мухареб выпрямился, взглянул на отца и торжествующего Аревала, молча поклонился и ушел. С того момента Мухареб исчез, а вскоре и Федижа. Никто больше не видел ни одного из них. Прошли годы. Мабан заметно постарел, горе по своему первенцу разъедало его сердце. Он умер, и Аревал стал королем Маллоны.

КОРОЛЬ АРЕВАЛ

Образы прошлого прошли через мою душу, и снова я вижу перед собой столицу, дом Упала, бывшую резиденцию Мабана, резиденцию нынешнего короля Аревала. На вершине горы стоит сверкающий дворец, его стены сияют, как молочно-голубое стекло. Великолепные арабески самой тщательной работы украшают оконные проемы и карнизы. Крыша сверкает золотом, поднимается под углом и окружена золотой решеткой по краю плоского завершающего угла. Все здание имеет значительные размеры, содержит широкие залы и с его точки зрения господствует над всем террасным городом у подножия горы.

Широкая лестница — единственный путь от первых зданий города к дворцовым дворам замка. Мощная тройная стена, увенчанная зубцами и треугольными башнями, окружает королевскую резиденцию. Повсюду я вижу солдат — телохранителей короля, которые охраняют большую лестницу и не позволяют посторонним войти во дворец. Меня не останавливают ни стражи, ни закрытые ворота. Я тороплюсь через великолепные залы, наполненные собравшимися великими людьми империи, широкие залы и коридоры, и прихожу к ряду высоко сводчатых, роскошно обставленных комнат. Мой взгляд скользит лишь мимо различных предметов, драгоценных блестящих экспонатов, оружия и украшений, потому что сила, которая влечет меня, не позволяет мне внимательно осматривать все вокруг.

Теперь я оказываюсь в широкой комнате, под открытым окном которой, на кровати для отдыха между мягкими подушками, лежит беспокойно переваливающееся тело роскошно одетого мужчины. Диадема с крупным сверкающим камнем украшает его лоб; выражение его лица тревожное, он явно страдает. Это Аревал, могущественный король Маллоны. Перед ним стоит высокий человек в длинной одежде, неподвижный, его глаза устремлены на короля, руки спрятаны в широких рукавах, он наблюдает за состоянием короля. Больной стонет и страдает от боли, его глаза вдруг устремляются в пространство и, кажется, видят что-то необычное. Поспешно он делает оборонительные движения, выпрямляется и восклицает: «Избавь меня от этой гримасы перед моими глазами!»

Высокий человек быстро подходит, кладет свою руку на лоб короля, бормочет непонятные слова и подносит ему чашу с напитком. Он жадно делает несколько глотков охлаждающего снадобья и снова погружается в подушки, истощенный. Король закрывает глаза и погружается в дремоту; на лице его утешителя появляется выражение презрения и насмешки. Затем тот поднимает занавеску перед открытым окном, наклоняется к больному и шепчет ему мягкие слова.

Глубокие вдохи вскоре свидетельствуют о том, что король крепко спит, и, удовлетворенный, помощник отходит. Он идет к двери, открывает её и приказывает двум слугам, стоящим снаружи, охранять сон короля. Затем он проходит через три длинных зала и входит в комнату, где солдаты и слуги охраняют вход в самые сокровенные покои короля. Солдаты смотрят на него с благоговением и ожиданием. Спокойным тоном, который, тем не менее, звучит остро и резко для слуха, он говорит: «Король устал, сегодня приёмов не будет!»

Двое слуг проходят в соседний большой зал, где собрались великие люди империи, чтобы объявить об отмене. Другой откидывает занавеску с высокой двери; открывается длинный коридор, ведущий в открытую комнату. Высокий мужчина проходит через нее и приветствует в круглой комнате флегматичного человека, который спокойно и дружелюбно смотрит на пришедшего. Это наместник Монны, который ожидает здесь Кармуно, верховного жреца и первого доверенного лица короля Аревала.

Вице-король доверительным тоном спрашивает: «Как поживает наш брат и господин?». Ему отвечают спокойно: «Лучше, чем можно надеяться. Болезнь прогрессирует медленно. Голова остается ясной, хотя мыслительная способность иногда омрачается. О боги, еще не пришло время, когда нужно действовать!» — Тень промелькнула на лице вице-короля. Затем, спокойно улыбнувшись и подняв руку в знак приветствия, он говорит: «Мы можем подождать! Кармуно знает своего друга и будет ему доверять. Монна готова на случай, если наш брат и господин отправится к мертвецам».

Осторожно, первосвященник подходит к вице-королю: «Аревал не сможет провести совет страны сегодня или в ближайшем будущем. Воспользуйтесь этим сроком. Я стремлюсь убедить короля назначить вас заместителем, это приблизит нас к цели. Можете ли вы полностью доверять командующему Арводо? В его руках находится сила армии в Маллоне, если вы станете соправителем Аревала. Существует опасность, если вы не уверены в этом человеке.»

Наместник отмахнулся и мрачно сказал: «Кармуно, я знаю, что ты не друг командующего, но недоверие зашло дальше, чем следовало бы. Арводо твердо стоит на моей стороне, я полностью доверяю ему, ибо он верен, но он не знает, какие планы связывают нас. И не узнает, пока не наступит час».

По исхудавшему лицу священника скользнула легкая защитная улыбка: «Боюсь, Арводо не удастся обмануть. Горе нам, если он пробудится и затеет в своем сердце ложные и честолюбивые планы!»

Вице-король поднимается и коротко произносит: «Мы осторожны и бдительны, Кармуно, как и ты, поэтому мы не будем испытывать недостатка в успехе».

Он приветствует рукой и шагает к двери в большой приёмный зал. На мгновение жрец остаётся в своем прежнем покорном положении. Затем он выпрямляется, со злобным взглядом смотрит на удаляющегося мужчину и тихо бормочет слова, после чего следует за ним.

Зал для приемов опустел. В нише стоят двое мужчин. Один из них в полном боевом доспехе. Верхняя часть тела покрыта блестящими чешуйчатыми доспехами, с плеч свисает струящийся белый плащ с вышитыми украшениями, у бедра — широкий меч. По нашим меркам он идеально красивый мужчина, мощный и умный. Светлая борода обрамляет благородное лицо, глаза ясные. Слегка сжатые губы, чуть опущенные веки говорят о том, что он с большим самообладанием старается скрыть внутреннее волнение. Стоящий рядом с ним невысокий спутник, одетый почти идентично, поразительно похож на него; я понимаю, что они братья.

Вице-король проходит мимо них обоих, поднимая правую руку с дружеской улыбкой. Приветствие, которое адресуется только дружественным людям. Оба благодарят его, опуская правую руку к земле и наклоняя головы.

Кармуно подходит к ним и обращается к тому, кто повыше:

«Пусть Арводо всегда хранит для меня дружбу!» Тот, к кому он обращается, вежливо отвечает: «Кармуно знает, как счастливы его друзья от его любви.»

Вздохнув, священник говорит: «Состояние короля не позволяет ему сегодня дать командующему новые подтверждения своего доверия. Король очень болен!»

«Мастерство Кармуно выяснит, как изгнать его болезнь, как это уже не раз происходило. В его руках Аревал под надежной защитой».

Затаившийся взгляд священника и врача встречается с говорящим, который, однако, смотрит ему в глаза с обязывающей улыбкой. Затем он взвешенно говорит: «Арводо должен быть назначен сегодня Главным Полевым Лордом Маллоны — под его присмотром король Аревал сможет спать в безопасности от всех врагов».

Подтверждая, Арводо прикладывает правую руку к груди и говорит серьезным тоном: «Нашему господину, королю Аревалу, принадлежат мое служение и моя жизнь. Его враги — мои!»

Кармуно не знает, что сказать в ответ. Он приветствует его и уходит. Братья обмениваются понимающими взглядами, затем тоже поворачиваются к выходу из зала и покидают дворец.

Когда они оба стоят на ступенях парадной лестницы, Арводо смотрит на раскинувшийся перед ним город и окружающую его великолепную горную местность. Он серьезно смотрит на чудесную панораму и негромко говорит брату: «Край, великолепный и прекрасный, и город, свидетельствующий о силе нашего народа. И все же это лишь пристанище вырождающихся душ! Смогу ли я вернуть их обратно на праведный путь? Я боюсь этой задачи и счастливого успеха».

Не дожидаясь ответа от брата, он быстро спускается по ступенькам. У подножия лестницы, за пределами стражников, в выжидательной позе стоит Упал, с нетерпением глядя на Арводо. Неотрывный взгляд Упала заставляет командующего присмотреться к нему повнимательнее. Своеобразный наклон и одновременно круговое, ненавязчивое движение головы, которое Упал совершает при приветствии, явно удивляет Арводо. Он подзывает его и тихо спрашивает: «Кто ты?». Радостно вглядываясь в благородное лицо командующего, Упал шепчет: «Господин, я слуга несчастного! Меня зовут Упал».

«Ты хочешь поговорить со мной?» — «Да, господин, но втайне и только с тобой!» — «Приходи, когда наступит вечер».

Упал кладет руку на грудь и молча уходит.

Арводо быстро поворачивается к брату боком и шепчет ему: «Этот преданный!» — и быстро идет к месту, где стоит несколько таких же небольших фургонов, какие я видел во время путешествия Упала в столицу. Братья садятся в роскошно украшенное транспортное средство, управляемое одним из слуг Арводо, и оно быстро мчится по широким, многолюдным улицам города.

Не очень высокие дома украшены цветами, повсюду на плоских крышах — искусные сады. Я вижу все виды незнакомых, широколистных вьющихся растений в кадках, расположенных в лиственных коридорах, которые предлагают тенистые места для отдыха. Со стороны улицы часто видны цветные занавески, задернутые для защиты от посторонних глаз. Все свидетельствует о процветании, даже богатство жителей. Мы находимся в квартале богатых, которым не приходится бороться с житейскими заботами. Вот машина Арводо останавливается перед большим зданием. Братья выходят из машины и входят в дом; он принадлежит им. Их встречают слуги и проводят во внутренние покои.

Арводо избавляется от доспехов и надевает широкую домашнюю одежду, похожую на римскую тогу. Его брат сделал то же самое, и теперь они идут на крышу своего дома, где можно поговорить, не будучи подслушанными шпионами. Наверх ведет узкая лестница, закрытая сверху решеткой. Арводо закрывает ее, и теперь оба брата непотревоженные находятся в саду на крыше, произведении садоводческого искусства. Цветущие цветы, беседки по всему периметру, растения, высаженные между искусственно собранными камнями; нигде нет неприглядных горшков, все изящно, точно подражая природе и в то же время не слишком нагружая крышу дома. Арводо садится в беседке, из которой виден подъем в сад на крыше; брат смотрит на него с тревогой и любовью. Молча взгляд командующего скользит по благоухающим цветам соседних садов. Зловещая складка залегла между его бровей, и, вздохнув, он встречается взглядом с братом.

«Твои мысли не радостны — почему?» — спрашивает его младший Русар.

«Как они могут быть радостны, если я во всем ограничен! Аревал знал, как присвоить все сокровища так, чтобы ничего не осталось для измученных людей. Мы, высокопоставленные, тоже зависим только от его милости. Он может превратить любого в нищего одним лишь властным словом и уже сделал это со многими, кто осмелился ему противостоять. Армия по большей части предана ему; она ведет праздную, роскошную жизнь только благодаря своим сокровищам. Да, если бы сокровища Вирду принадлежали мне, как скоро все было бы кончено с этим королем, который привел народ к такой низости, как когда-то Мабан сделал его великим!»

«Неужели мой брат совсем забыл, что он — надежда армии, что на него смотрят с гордостью, как на самого способного командующего, овеянного боевой славой?»

Арводо смеется: «Прекрасная, славная слава — идти с превосходящими силами против мятежного народа Нустры, который устал от тягот, не может больше платить налоги и поэтому восстает; еще более великое дело — победить его. Однако позорная эта работа – наказать народ и сыграть роль палача. От отца мы узнали о принципах и стремлениях Мабана. С содроганием я осознаю, как низко мы пали. С болью осознаю, что, возможно, возврата нет и что народы Маллоны разбиты и уничтожены этим королем, которого нам дало проклятие Божества. Я поклялся попытаться добиться перемен. На карту поставлена моя жизнь, но я не посмею быть бесполезным».

«Зачем так унывать, наместники Нустры и Сутоны на твоей стороне, они верны». «Конечно, и если верны, то только для того, чтобы больше не служить Аревалу. Не боюсь я и слабого короля Монны. Дни наместника Нустры сочтены; он стар и скоро отправится к богам. Если мне удастся поначалу править Монной вместо него, мой брат будет знать, как сохранить то место, которое я ему укажу».

Глаза Русара загораются при этих словах, и, наклонившись к брату, он шепчет: «Никакая сила не сможет разлучить меня с тобой, с тобой я умру или буду жить, чтобы спасти наследие короля Мабана».

«Возможно, это означает смерть», — мрачно говорит Арводо. «Если неожиданный переворот не увенчается успехом и нам не удастся первыми заполучить сокровища Аревала и тем самым накормить армию, мы пропали. Ты знаешь, как бдителен Кармуно, этот властитель больного, исчерпавшего себя короля, который правит в стране и демонстрирует такое смирение всем, кого он больше всего обманывает. Я знаю, к чему он стремится. Он хочет завоевать руку Артайи, чтобы получить право на престол через дочь Аревала, будучи женатым на ней».

Русар отчаянно воскликнул: «Артайя, жена гнусного Кармуно, ни за что!»

«Неужели и Артайя так близка твоему сердцу, что эта мысль так тебя расстраивает?» — спрашивает Арводо. «Брат, вы все недооцениваете девушку! Она взяла пример с отца; ложь ей не чужда».

«Всевышний хочет, чтобы ты говорил правду, но оберегал свое сердце. Я уже давно вижу, что твои глаза смотрят на нее неравнодушно. Но скажи, брат, если ты сможешь завоевать ее руку, то станешь мирным путем тем, чего я могу добиться только силой, а именно правителем Маллоны. Для тебя выбор стоит между твоим братом и Артайей».

«Как будто я не знаю, что Аревал никогда не отдаст мне руку своей единственной дочери. Даже если бы он захотел, сопротивление Кармуно не преодолеть. Только сила может привести меня к желанной цели. Если мой брат станет правителем Нустры, он вскоре станет правителем Маллоны. Из его рук я тогда получу жену.”

«Если она сама этого хочет, конечно».

Русар удрученно смотрит на брата. «Или мне также не вернуть для народа свободу выбора, данную Мабаном женщине, давно подорванную Аревалом?»

«Прости меня за проявление эгоизма,» — смущенно ответил Русар, — «но ты прав, как всегда.»

Из нижних комнат доносится звук колокольчика. Арводо выпрямляется.

«Нас потревожили, не шуми!»

На последних ступенях перед закрытой решеткой появляется слуга. Он сообщает, что знатные гости Арводо ждут его в нижних покоях. Братья быстро открывают дверь и спускаются вниз. В роскошно обставленной комнате, через широкие открытые окна которой беспрепятственно проникает мягкий воздух, стоят шесть знатнейших людей королевства и приветствуют Арводо дружелюбно и величественно. Самый старший из них, мужчина, судя по всему, средних лет, выходит вперед и говорит тоном преданности: «Повелитель воинского народа, по приказу и во имя короля, нашего государя, я вручаю тебе знак власти, который ты теперь будешь носить вместе с королем. Его вероломная болезнь сегодня лишила его удовольствия вручить тебе этот почетный знак перед собравшимися знатными людьми королевства, но такова его воля — больше не утаивать это от тебя. Настоящим он передает себя под защиту своего командующего, который будет носить знак как верховный в Маллоне!»

Говорящий передает кольцо командующему. Это точная копия того кольца, что нам уже известно; я не могу обнаружить никаких отличий между ним и другим, уже виденным ранее.

Арводо остается равнодушным, он принимает кольцо, надевает его на четвертый палец правой руки, сжимает его в кулак и протягивает вверх. «Аревал не отдал бы власть, которой он наделил меня, недостойному человеку. Я жду того момента, когда смогу возложить свою благодарность к ногам самого короля! Передайте ему, что отныне его командующий будет нести верную вахту!»

Присутствующие низко кланяются и одновременно кричат: «Мы чтим в тебе силу нашего короля Аревала, приветствуем тебя и его!» В самых вежливых выражениях Арводо и его брат обращаются теперь к эмиссарам, которые выказывают величайшую преданность теперь уже самому могущественному человеку: заместителю короля, командующему всеми войсками Маллоны, наделенному королевской властью и не ответственному ни перед кем, кроме своего государя. Эмиссары снова ушли, и братья остались одни. Младший Русар больше не может носить маску безразличия. Взволнованно обнимая старшего брата, он торжествующе кричит: «Цель достигнута!»

Арводо мрачно смотрит вниз и уныло произносит: «Да, достигнута! Но цена высока, я жертвую собой, своим лучшим «я». То, чему учил нас отец — честность, верность, правда и открытость, — во мне стало тенью ради цели. Удастся ли однажды пожинать сладкие плоды с этого семени обмана, чтобы спасти наследие Мабана?» —

Русар легкомысленно сказал: «Мой брат сможет это сделать, а сейчас просто иди вперед и не раздумывай!»

На лице Арводо появляется выражение твердой решимости, он встает во весь рост: «Да, я смогу это сделать! Но что заставило короля предпринять столь необычные шаги, послать мне знак королевской власти? В нашей стране никогда не было принято передавать власть лично, не иначе как перед собравшимся народом и двором. Я должен пойти к нему, я должен узнать причины и исполнить свой долг — немедленно выразить благодарность. Следуй за мной к королю».

*****

В роскошно обставленной комнате король Аревал сидит рядом с молодой, удивительно красивой девушкой. Это его дочь. Они полностью поглощены игрой в странную игру, похожую на шахматы. Аревал, похоже, справился с припадком, ведь ничто в нем не выдает, что он был болен. Теперь дочь делает решающий ход и, заливисто смеясь, объявляет отца побежденным.

Аревал кивает и с глубоким вздохом облегчения откидывается на подушки кровати для отдыха. Его взгляд приятно останавливается на Артайе, чья великолепная, но холодная красота свидетельствует о том, что в сердце этой девушки разум плохо сформирован. Артайя сознает свою ослепительную внешность, но внутренне расчетлива, жестока и похотлива; всегда готова исполнить свои желания любой ценой, невзирая на последствия; подчиняется своим прихотям, не имеет внутреннего стержня, достойный отпрыск своего отца.

Входит слуга и сообщает королю, что командующий Арводо готов выслушать его пожелания. Усталые глаза Аревала внезапно подергиваются, он улыбается и отдает приказ привести к нему ожидающего человека. Артайя поднимается, медленно откладывает игру с фигурками и проявляет заботу об Аревале. Видимо, она хочет выиграть время, чтобы поприветствовать ожидаемого мужчину, хотя по обычаю женщины должны уходить, когда ожидается гость мужского пола.

Только если последние уже приняты хозяином дома, женщины могут присутствовать, если их приглашают. Тяжелый ковер перед дверным проемом отодвигается, и становится видна высокая фигура Арводо, облаченная в сверкающие чешуйчатые доспехи. Артайя встречается с Арводо взглядом, не остающимся для него незамеченным, и быстро проскальзывает в смежную комнату. Арводо останавливается в дверях, низко опустив руки к земле. Король резко смотрит на него и делает движение, чтобы он подошел ближе. Так и происходит. Внезапно Аревал поднимается и говорит: «Арводо, ты мой первый командующий, на тебе лежит обязанность защищать мою жизнь своей! Готов ли ты это сделать?»

Арводо отвечает: «Мой король знает!»

«Я дал тебе печать моей силы, и ты носишь ее так же, как я». Он поднимает руку и показывает кольцо на пальце. Оно такое же, как и то, что прислали Арводо. «Ты никогда не будешь злоупотреблять этим?»

«Если мой король сомневается, я верну то, что получил!»

Арводо делает движение, чтобы снять кольцо с пальца.

«Оставь его!» — Голос Аревала снизился до шепота. «Я и сам не знаю, чего хочу. Подойди ближе, совсем близко. — Теперь слушай. — Я знаю тебя, Арводо, как человека слова, и доверяю только тебе. Ты должен защитить меня от этого священника, от которого я завишу и которого ненавижу! Ты удивлен? Ты не ожидал этого. Не перебивай меня. Я могу убить его, я так его ненавижу, но без него я не смогу жить. Он хороший врач, я обязан жизнью только его силе. Я живу благодаря ему. Когда это меня охватывает, яростная боль проносится по телу: его слово, его рука, изгоняет их! Когда появляются дикие фигуры, гримасы и призраки прошлого, твой меч, Арводо, не может их уничтожить. Ибо они — тени, нематериальные, неуязвимые для оружия. Поэтому одно его слово способно лишь изгнать их. — Я, могущественный король этого мира, безнадежно в его руках. Я знаю, к чему он стремится. Ему нужна рука Артайи, он указал на это, и моя воля, твердая только в его отсутствие, начинает ослабевать. Я все еще сопротивляюсь ему, но кто знает, как долго? Ты — ты должен спасти меня, Арводо, ты слышишь, твой король, твой господин, он умоляет тебя!»

Лицо Аревала искажается от страха. Он смотрит на Арводо, который, затаив дыхание от изумления, прислушивается к шепоту.

«Артайя любит тебя, я знал это давно, ты станешь ее мужем, ты получишь трон после меня! Ты самый достойный из всех льстивых созданий, что склонились передо мной. В тебе я хочу и обрету власть, к которой стремлюсь. Ха-ха, и тогда они снова будут трепетать передо мной, как прежде, эти негодяи, которые теперь издеваются и смеются надо мной, потому что я стал больным и слабым! Во мне все еще живет искра, которую ты разожжешь, ты станешь рукой, которую направляет моя воля».

Аревал тяжело дышит от внутреннего возбуждения и вдруг устремляет взгляд в угол комнаты: «Смотри туда, туда, там снова клубится черный туман, оттуда выглядывают лица со светящимися глазами. Я знаю их, это мой брат, Федижа и другие, кто проклял меня! Арводо, защити меня от них, они приближаются!» В страхе Аревал прижимается к командующему и пытается спрятаться за ним. Арводо вскакивает на ноги. Бешеные мысли пронеслись в его голове, когда он осознал ситуацию, и, как и подобает его решительному характеру, он стремится стать хозяином положения.

Он вытаскивает меч из ножен и говорит твердо и громко: «Видишь, король Аревал, как я превращаю в ничто даже твоих невидимых врагов!» Затем он наносит мощные воздушные удары в сторону угла, где король видел фигуры, и, радостно смеясь, становится в самый дальний угол. Повернувшись к королю и твердо глядя ему в глаза, вложив меч в ножны, он восклицает: «Я победил, король Аревал! Покажи мне, где еще есть враг, чтобы я мог уничтожить его!» —

На лице Аревала написано изумление и восхищение. «Чудо, Арводо, чудо, что ты есть!» Заикаясь, он шепчет: «Он обладает той же силой, что и Кармуно, духи бегут от его меча. Он защитит меня — защитит». Глаза Аревала устали; как после каждого припадка, теперь в него проникает потребность во сне. Арводо спешит ближе и укладывает короля на его ложе. Аревал бормочет: «Хорошо, хорошо. Завтра я снова увижу тебя, слышишь, завтра!» Затем он засыпает. –

Арводо уже собирается повернуться к двери, чтобы отдать распоряжения слугам снаружи, как вдруг занавес быстро отдергивается, и оттуда выбегает Артайя. Сияющая и лучезарная, прекрасная девушка стоит перед командующим и с улыбкой произносит: «Не беспокойся об отце, его сон не будет нарушен, я прослежу за этим. Неужели Арводо не ответил на желание моего отца?»

Арводо вежливо отвечает: «Госпожа, король болен, завтра я увижу его здоровым, тогда, возможно, его желания изменятся».

Артайя невольно смотрит на него: «Неважно, что его желания меняются, мои остаются, и я хочу тебя!» Страстно бросается она к Арводо и кидается в его объятия: «Ты слышишь, тебя я хочу, ты, ты не устоишь передо мной!» Она быстро обнимает Арводо и целует его: «Теперь ты мой, этим поцелуем я посвящаю себя тебе, если ты отвергнешь меня, бойся моей мести!» Артайя быстро выскользнула в смежную комнату, оставив за собой полуоглушенного Арводо. Оттуда доносятся голоса, и, чтобы избежать приближающихся, Арводо быстро покидает покои и королевский дворец.

К ПЕЩЕРАМ ВИРДУ

Арводо прибыл в свой дворец в оцепенении. С облегчением в сердце он услышал, что его брат покинул дом. Ему приятно, что теперь не нужно разговаривать, он хочет побыть один и подумать, что делать. Пребывая в своем одиноком кабинете, он мрачно смотрит в пол, а в его груди разгораются самые противоречивые чувства. Он видит своего брата в духе, который, как он знает, любит Артайю, ищущего крепкую связь, когда он открывает ему то, что переживает. Он видит себя у цели, если уступит желанию Артайи и короля, которых он презирает. Ухмыляющееся лицо верховного жреца Кармуно смеется над ним, который сам стремится к власти и оказывает огромное влияние на народ через жречество в стране. Они верят, что видят в нем человека, через которого божество доносит свою волю до короля Аревала.

Арводо не чувствует себя достаточно уверенным в успехе дерзкого государственного переворота, но ему остается выбирать между этим и открывшимся способом стать мужем Артайи. Для первого ему нужна безоговорочная преданность армии. Однако насколько это зависит от средств, которые он может предоставить армии, избалованной сокровищами Аревала, ему хорошо известно. Однако в этом мире-империи нет имени, более уважаемого в армии, чем его, но это уважение бесполезно для него без собственных сокровищ. Арводо не имеет власти ни над хранителями и стражами сокровищниц в столице короля, ни над ее многочисленными обитателями; власть здесь имеют только Аревал и Кармуно. Состояния Арводо не хватает, чтобы заплатить телохранителям короля за один день, ведь их жалованье в три раза выше, чем у всех остальных солдат королевства. Он содрогается при мысли о том, что станет мужем Артайи, красота которой его не ослепляет. Он будет подчиняться ей в соответствии с законами, поскольку не принадлежит к королевской крови. Она навсегда останется его госпожой и вскоре будет забыта в объятиях его фаворита. Связь с ней была бы для него верным уничтожением его священных обязанностей по отношению к тайне Мабана, которую доверил ему умирающий отец.

Перед глазами Арводо возникает лицо его отца. Он вспоминает, как умирающий взгляд отца устремлен на него в надежде, что сын совершит то, что не удалось сделать ему. Глубоко запечатлелись в его памяти слова, с которыми он произнес перед умирающим весомую клятву. Он твердо намерен сдержать ее. Арводо вскакивает на ноги, полный решимости продолжить уже пройденный путь. Средства для достижения цели должны появиться.

Тем временем стало темнее. Арводо подходит к окну и отодвигает занавески, чтобы тёплый вечерний бриз проник в комнату. Через несколько мгновений в комнату входит слуга и кладет на стол металлическую трубу. Она несёт блестящий шар, который испускает яркий, но мягкий свет, резко освещая тёмные уголки комнаты. Это лампа манга, которая, горя без пламени, может излучать свет сильнее, чем любой из наших земных искусственных источников света, только благодаря химическим свойствам.

Слуга сообщает Арводо, что какой-то человек хочет поговорить с командующим, потому что тот вызвал его на вечерний час. Арводо вспоминает о встрече с преданным человеком и вскоре отдает приказ привести к нему ожидающего. Вскоре входит Упал и благоговейно стоит у дверей. Арводо отсылает сопровождающего его слугу, велев проследить, чтобы тот не мешал. Строго посмотрев на теперь уже хорошо одетого Упала, Арводо говорит ему: «Ты дал мне знак преданного, я никогда не видел тебя раньше, научи меня распознавать тебя!»

Вместо ответа Упал лезет в потайной карман своей мантии и протягивает командующему запечатанное письмо. Арводо получает письмо, вскрывает его и долго читает со все возрастающим изумлением. Затем он дружелюбно обращается к Упалу: «Благодаря этому письму я убедился, что ты принадлежишь к Лиге Верных! У вас не может быть лучшего защитника, чем автор этого письма. Я верю тебе. Теперь я знаю, что могу доверять тебе, но расскажи мне о том, что — согласно письму — ты хочешь сообщить мне одному».

Упал делает глубокий вдох и начинает рассказывать историю своей жизни. Он рассказывает, как его пропавшая сестра была похищена Аревалом и вновь освобождена Мухаребом. Он признается в своей лютой ненависти к королю, который после исчезновения Мухареба обрушил всю ярость на его семью и не успокоился, пока они не оказались в величайшей нищете; как его отец избежал преследований Аревала, лишь посвятив себя храмовой службе в самом низком классе слуг. Однако, будучи больным человеком, он был уволен оттуда и остался без работы. Постарев и ослабев, он жил лишь на скудную поддержку Упала и некоторых сострадательных друзей, оставшихся с ним с лучших времен. Теперь Упал живо описывает, как он стал рабом короля в пещерах Вирду, потому что не мог больше собирать подати, и как он нашел там Орестонит, который сделал его богатым.

«Разве Аревал не признал в тебе брата Федижи, когда ты сообщил ему о своей находке?» — спрашивает Арводо.

«Господин, я не видел царя, Кармуно слушал мой доклад, царь был болен! Кроме того, прошло много лет с тех пор, как он видел меня в последний раз; мое имя изменилось, Аревал не знает, кто такой Упал. Задача всей моей жизни — скрыть себя от него, уничтожить его. Именно поэтому я уже давно принадлежу к числу верных. Уничтожить его — все для меня, и ты, мой господин, также отомстишь за мою сестру, мой дом этому нечестивцу».

Упал опустился перед Арводо и глубоко склонил шею в знак безропотного подчинения перед ним. Арводо подходит к нему и кладет руку ему на голову. «Ты склоняешься передо мной! Что ж. Я принимаю жертву, Упал. Будь теперь моим, связанным со мной до самой смерти!»

Упал хватает руки командующего и шепчет задыхающимся голосом: «Спасибо, господин, что принял меня! Но раб уже может выразить благодарность, и, клянусь Шодуфалебом, повелитель, я это сделаю!»

Теперь Упал рассказывает все более изумленному командующему о том, что он обнаружил в пещерах Вирду. Что поднять огромные сокровища не так уж и сложно. Что он может показать ему путь и что Арводо не составит труда тайно собрать огромное состояние, превышающее состояние короля, имея в своем распоряжении все средства. Он рассказывает ему, как с помощью летательного аппарата и при благоприятном ветре он неустанно исследовал местность, пока не нашел огромную расщелину, уходящую в глубь пещер. Затем он отважился спуститься с аппаратом и совершил грандиозные открытия.

Арводо почти в ужасе смотрит на Упала: «Ты осмелился подняться в небо? Воистину, мало кто в Маллоне настолько смел, чтобы подняться на летающие корабли. Мы боимся неопределенной стихии воздуха, как и воды».

Улыбаясь, Упал говорит: «Это не так опасно, как думают люди и знатные: я не встретил ни одного сдерживающего демона, чтобы разбить летающий корабль. Велик был дух мастера Мирто, нашедшего средство заставить эфир работать, но слишком мал дух людей, чтобы оценить то, что он нам дал. Но хорошо для нас, повелитель, что это так, иначе как бы вы подняли сокровища»

Равнодушный и спокойный, Арводо стоит на месте, а потом вдруг говорит: «Я хочу увидеть сокровища. Ты готов показать их мне, доставить меня на летающей машине?»

Восхищенный, Упал восклицает: «Господин, я знал, что ты доверишь себя мне, ты один решился на то, что никто, кроме меня, еще не совершал. Приказывай, я готов».

«Где твоя летающая машина?»

«Она хорошо спрятана в труднодоступном месте, известном только мне. К ней легко подобраться на колеснице».

«Сколько времени тебе понадобится, чтобы вернуть нас?» «Господин, было бы хорошо, если бы ты пожертвовал для этого два дня, потому что только ночью мы сможем пройти по невидимому пути».

«Приготовь все для путешествия завтра ночью. Жди меня у великого озера, где дорога проходит рядом с его берегами. Я приду, как только сядет солнце. А сейчас отправляйся, путь нам предстоит дальний. Что еще я хочу попросить, я оставлю на завтра». –

Упал молча приветствует его пылким взглядом и уходит. Арводо остается в глубокой задумчивости, смело сверкая глазами и поджав губы: «Я почти достиг цели, если то, что сказал мне этот человек, — чистая правда».

…..

Это звездная ночь. На западе все еще мерцает сияние заходящего солнца, над полями веет теплый вечерний ветер. На небе в зените и на горизонте сияют две луны, представляющие собой удивительное зрелище. Они демонстрируют разные фазы. В течение ночи взойдет и третья луна в виде ярко освещенного диска. Но эти луны меньше земной. Даже вместе они не дают той яркости, которую дает Земле наша Луна. На востоке вдали лежит город, окруженный с южной стороны лесами и лугами, а с северной — гордым королевским замком.

На горизонте возвышаются высокие горы, расплывающиеся в глубокой синеве ночи. Между цепью холмов и городом раскинулось широкое озеро, его прозрачный прилив неподвижен, как зеркало. Вдоль его берега от города тянется широкая дорога. Это шоссе, соединяющее столицу Аревала со следующим, более важным городом его королевства. Она проходит рядом с описанной ранее государственной дорогой, по которой привозят сокровища из района кратера.

Возвышенный покой царит над всем пейзажем, на который смотрят ярко мерцающие звезды небосвода. Недалеко от озера растет высокий куст цветущих кустарников, опустивших свои ветви до самой земли. В их тени притаился Упал, лишь изредка поднимая голову и внимательно глядя вдоль дороги, не приближается ли Арводо. Час, указанный командующим, уже прошел, а в душе закрадываются страшные сомнения, не сделают ли препятствия его приход невозможным.

На дороге внизу появляется черная точка и быстро приближается. Это одна из быстро движущихся машин, которыми пользуются жители Маллоны. Теперь Упал знает, что его ожидание было не напрасным. Он вскакивает и встает так, чтобы владелец машины, которая приближается с невероятной скоростью, заметил его. Машина замедляет ход. Упал узнает Арводо, закутанного в темный плащ, и слугу, предводителя спутников. Фургон останавливается, Арводо приветствует ожидающего его человека и приказывает ему сесть к нему. Упал садится, и быстро, словно подгоняемый невидимой силой, автомобиль летит назад по дороге.

Арводо молчит. Он говорит Упалу, что не хочет говорить в присутствии слуги, который, хотя и предан ему, не должен знать о цели и назначении путешествия. Упал спокойно сообщает Арводо, какое расстояние им предстоит проехать. Слуга получает необходимые распоряжения от командующего, и вот уже машина мчится к месту назначения.

По нашему расчету времени прошло несколько часов. Вот транспорт останавливается между высокими горами. Дорога здесь ведет через прекрасную долину, в конце которой появляется равнина и несколько домов. Это деревня под названием Ресма, первая важная остановка на пути. Упал и Арводо выходят, последний дает своему слуге приказ ожидать его в Ресме через некоторое время и вести себя точно так, как уже говорил ему хозяин перед отъездом.

Автомобиль исчезает на дороге. Упал шагает вперед, сворачивая с дороги налево, в близлежащий лес, Арводо следует за ним. Упал идет по едва заметным тропинкам, которые тянутся под деревьями. Он оглядывается по сторонам, чтобы проверить, нет ли поблизости людей. Затем он достает из своей мантии крепкий жезл, вынимает его из ножен, и из этого манга-факела льется яркий свет, ярко освещающий тропинки и окрестности леса. Вскоре оба они оказываются среди скальных обломков, и тогда Упал говорит: «Господин, машина спрятана на высотах. Никто не может найти ее, но путь очень труден. Отсюда есть путь на равнину по этой скалистой тропе. Если вы пойдете этим путем, я смогу позже забрать вас с равнины на летающем корабле. В противном случае вам придется карабкаться по этим скалам вместе со мной».

Арводо коротко сказал: «Иди вперед, я не боюсь трудностей и следую за тобой».

Упал кивает и поворачивается к подножию густо заросшей горы, чьи истерзанные скальные стены угрожающе смотрят в ночь. Часто держась за руки, они перелезают через корни деревьев, продираются сквозь заросли и пробираются между нагроможденными камнями, непройденным путем добираясь до вершины горы. Упал помогает спутнику, освещает места, где он может безопасно ступить, и наконец вершина достигнута. Это голая скала, возвышающаяся над местностью, с которой открывается великолепный вид налево в долину, направо на массивный горный хребет, за которым должна простираться вулканическая область — место назначения смельчаков.

Вершина скалы широкая и разорванная. Камни спутались, как будто какая-то дикая сила бросила их друг на друга. «Отойдите в сторону, — говорит Упал, — здесь вы стоите в безопасности, я должен открыть пещеру!» Он указывает на открытое пространство перед огромной грудой валунов, нагроможденных друг на друга, обеспечивая командующему самую безопасную позицию для задуманного действия.

«Так вот где находится летающий корабль?» — спрашивает Арводо. — «Здесь, за тем валуном в пещере, я обнаружил!» — — «Как ты его сдвинешь?» — — «С помощью нима!» — «Ты владеешь им?» — спросил Арводо, пораженный. — «Да, повелитель, но не в полной мере».

«Что ж, открой пещеру».

Упал подходит к скалам, с трудом откатывает несколько больших блоков, так что образуется щель; через нее он проскальзывает, прихватив с собой факел-мангу. Долгое время не слышно ни звука. Вдруг мощный валун сдвигается с места и откатывается на несколько шагов от остальной части стены. Появилось большое отверстие, которое, прикрытое валуном, образует вход в широкую полость. В ней Упал стоит перед странной машиной и зовет Арводо. Арводо подходит, берет в руки факел-мангу и с изумлением смотрит на бездействующий дирижабль. Части дирижабля разбираются на части, Упал переносит их на открытое пространство перед пещерой и быстро и надежно соединяет вместе.

Теперь машина представляет собой неподвижную раму, в нижней части которой находится своеобразная гондола, не касающаяся земли. Сверху путешественников накрывает большая вращающаяся крыльчатка. Сбоку находятся две крыльчатки, вращение которых совпадает с вращением восходящего колеса; они не дают гондоле вращаться подобно последнему. Эти боковые колеса обеспечивают движение в соединении с третьим колесом в задней части гондолы. К днищу гондолы прикреплены сильные упругие пружины, которые поглощают удар при оседании. Вся машина сделана из прочного, легкого металла, но не видно настоящего приводного механизма, который должен вращать летающие колеса. Он скрыт в двойном дне и боковых стенках.

Упал достал из пещеры сосуд и высыпает беловатый порошок в отверстие в боку гондолы. «Позаботься о достаточной движущей силе!» — напоминает Арводо. «Будьте спокойны, сэр, — отвечает тот, — того, что мы взяли с собой, хватит на путешествие туда и обратно в два раза большее расстояние!»

Различные предметы — их назначение нам неизвестно — Упал кладет в гондолу, затем садится в нее и просит Арводо сделать то же самое. Оба садятся. Несколько движений Упала, и верхняя крыльчатка начинает вращаться вокруг своей оси, сначала медленно, затем яростно. Раздается низкий, глубокий гул, постепенно усиливающийся, вызванный невероятно быстрым вращением. Упал держит руку на рукоятке, регулирующей скорость вращения.

В тот момент, когда дирижабль поднимается, боковые колеса тоже начинают вращаться. Короткий рывок — и вот уже дирижабль легко и безопасно поднимается вместе со своими обитателями в прозрачный ночной воздух. Жужжание не стихает, скорость, таким образом, регулируется. Упал приводит в движение крыльчатку в задней части, и теперь дирижабль быстро летит вперед. В передней части гондолы находится подвижный металлический выступ, похожий на корабельный штурвал; это рулевое управление машины. Дирижабль поднимается верхней крыльчаткой, удерживается боковыми колесами и приводится в движение в нужном направлении ими и третьим колесом. Все работает с необычайной быстротой, что видно по сильной тяге. Кроме того, рулевое колесо, на которое действует сопротивление воздуха, надежно управляет кораблем.

Три обстоятельства сделали это изобретение возможным на Маллоне. Во-первых, атмосфера здесь плотнее и спокойнее, ее не так сильно раздирают бури, как на Земле, и, следовательно, она более стабильна. Во-вторых, движущей силой является химическое вещество нима, пресловутая взрывчатка Мабана. Подобно нашему динамиту, в несмешанном виде оно способно оказывать колоссальное воздействие в одном направлении, но в смеси с другими веществами оно не взрывоопасно, а управляемо, так что его действие похоже на сильнейшее давление пара, которое только можно себе представить. Это вещество производится и продается в безвредном виде на государственных заводах. Оно используется под именем Маха для приведения в движение всех вагонов, а также для приведения в действие механизмов, скрытых в стенах гондолы. В-третьих, в распоряжении Маллоны имеется чрезвычайно прочная, стойкая и легкая металлическая смесь, обладающая всеми свойствами стали и алюминия в самой идеальной степени, а потому способная также обеспечить необходимую огромную мощность развития летающих колес.

Это великолепное зрелище для Арводо, который, защищенный от сильного сквозняка капюшоновидным возвышением ободов гондолы, впервые парит над горами, лесами и расщелинами возвышенного горного мира. Он не может произнести ни слова; Упал полностью занят управлением дирижаблем, поэтому предполагаемая речь Арводо во время полета остается без внимания.

Смельчаки парят на такой высоте, что глаз жителей, живущих внизу, не может обнаружить их в ночном небе. Вскоре они не видят под собой обитаемых мест. На горизонте небо слегка краснеет, приближается район кратера — цель путешествия. Упал поднимается выше. Ведь необходимо выбраться из любой зоны ядовитых испарений, которые поднимаются оттуда и убьют любое дышащее существо. С восторженным вниманием Упал следит за тем, как дирижабль скользит в умеренном полете. Внизу открываются непостижимые глубины потухших вулканов, жесткие шлаковые горы и застывшие массы лавы. Район, где работают рабы короля, облетели по широкой дуге, чтобы избежать слишком наблюдательных глаз. Теперь эту дугу нужно расширить до полукруга, чтобы найти кратер, ведущий в пещеры Вирду.

Краткое время, и Упал полностью блокирует движение заднего винта. Он втягивает переднее колесо так, что оно упирается в борт гондолы. Теперь он регулирует и боковые колеса, и неподвижный летающий корабль плывет над страшным котлом, в глубине которого зияет чернота. Упал тихо шепчет: «Мы на месте, здесь вход».

Арводо с содроганием смотрит вниз. Его храброе сердце учащенно бьется, когда он видит разверзшуюся под ним пасть. Он крепко сжимает губы и коротко произносит: «Вниз — Всевышний, защити нас!»

Жужжание летающего колеса становится все глуше, когда Упал осторожно поворачивает ручку регулятора, и летающий корабль медленно опускается вертикально к отверстию кратера. Жуткая пасть надвигается на жертву, словно голодный зверь с раскрытыми челюстями, и трещины на камнях становятся все более заметными. Затем все вспыхивает ярким, как день, светом по бокам гондолы. Упал снял защитные оболочки прикрепленных там факелов манга, и, подобно метеору, летающий корабль погружается в непостижимые глубины кратера.

ПЕЩЕРЫ ВИРДУ

Какое могучее, невиданное зрелище представляет собой бывшая работа теперь уже застывших сил. Арводо потрясен величием открывшейся ему творческой природы. Сильно разорванные глыбы лавы, черные от ожогов и мокрые от выпавшей росы, угрожающе окружают его. Свет ламп манга падает на причудливые образования лавовых скал. Часто они предстают в виде страшных, пугающих монстров, глядящих из глубин. То как фантомы гигантов, окружающие медленно тонущий летающий корабль и, чувствуя и обманывая взгляд, часто меняющие свои формы и взмывающие вверх, где и исчезают.

Однако это зрелище никак не влияет на Упала. Ему уже знакомы безобидные ужасы этой среды, ведь он уже не в первый раз погружается в эту страшную кальдеру. Уверенной рукой он управляет кораблем и регулирует обороты летающего колеса, гул которого жутким эхом разносится по сводам. Кратер расширяется вниз, принимая несколько боковое направление. Поэтому Упал отпускает задний винт руля и работает медленно, чтобы избежать скал, которые, кажется, закрывают вход под ним.

Корабль опускается все ниже и ниже. Упал регулирует колесо полета так, чтобы аппарат плыл неподвижно и бесшумно. Он указывает влево и бросает на скалы полный свет факела манга. Арводо видит широкую полость. «Господин, — объясняет Упал: «Здесь находится место, через которое я перелез, чтобы найти первую пещеру с сокровищами. Когда-то я стоял на краю пропасти, над которой мы парим, и видел вход в кратер только как слабую щель света надо мной. Если бы сейчас был день, вы бы увидели, как здесь мерцает солнечный свет. Только позже до меня дошло, что в эти места можно попасть сверху, как я сейчас показал. Но это невозможно без летающего корабля. А теперь внимание, сэр, открывается первая сокровищница Усглома».

Арводо напряженно смотрит на скалу, где снова опускается летающий корабль. Открывается трещина, она расширяется, превращаясь в пещеру, и вот уже полный свет факела манга падает на место, которое Упал описал своему отцу.

Арводо испускает громкий возглас изумления. Да, здесь лежат сокровища, к которым так стремились, и ждут только руки, которая без труда соберет их. «Аревал, ты побежден!» — тихо шепчет Арводо. «Я хочу войти в эту пещеру, Упал, ты можешь провести туда корабль?»

«Господин, пусть будет так — глубже лежат другие сокровища, не менее богатые, чем эти, но до которых удобно добираться. Здесь они все еще ускользают от нашего внимания. Было бы опасно подводить корабль слишком близко к скалам».

«Хорошо, я пойду за тобой, покажи мне места!»

Летучий корабль снова опускается, из глубины доносится тихий шум воды. Внимательный Арводо поднимает голову и вопросительно смотрит на Упала. Тот объясняет: «Это море, которое плещется внизу и с ревом врывается во время прилива. Сейчас оно лишь на короткое время впадает в великую котловину, из которой когда-то изгнали Усглома».

Теперь факелы манга освещают твердую землю, к которой движется летающий корабль. Тихий толчок, и он благополучно встает на дно кратера, который в виде огромного зала возвышается над смельчаками. Все вокруг теряется в кромешной тьме. Свет факелов не доходит до скалистых стен. Упал полностью прекращает движение летающего колеса. Лишь приглушенный рев воды, многократным эхом отдающийся на сводах этого огромного природного купола, нарушает тишину этой гробницы всего живого. Арводо невольно вздрагивает, когда Упал предлагает ему покинуть гондолу и следовать за ним. Ведь это транспортное средство — единственная возможность спастись от таящейся здесь смерти. Обеспокоенный, он прислушивается к шуму воды. «В безопасности ли здесь корабль?» — спрашивает он.

«Несомненно! Глубоко внизу и далеко отсюда вода течет к бассейну подземного озера, который всегда заполняется приливом. Мы находимся здесь почти на такой же глубине, как и на морском берегу, но все же выше, чем мог бы дойти до этого места сильный прилив. Поверь мне, господин, если бы я не измерил и не рассчитал все, как бы я осмелился показать тебе царство Усглома!» —

Арводо кивает, берет один из факелов манга и приказывает Упалу показать ему дорогу. Упал повинуется и продолжает идти по ровной земле. Видно, что вода когда-то вымыла и разгладила ее. Должно быть, давным-давно здесь произошла грандиозная битва между стихиями огня и воды в ущерб Плутону — следы видны повсюду.

Упал часто указывает на высеченные в скале знаки, отмечающие путь. Они ведут к боковой стене застывшего вулкана, который теперь попадает в зону видимости. Быстрыми шагами Упал проходит по песку, некогда взбитому океанскими волнами, внимательно осматривает огромные трещины в скале и останавливается перед узкой расщелиной. Он входит в нее вместе с Арводо.

Через несколько шагов расщелина расширяется и превращается в ослепительную пещеру, какую мужчины уже видели на высоте. Здесь собраны бесконечные сокровища. Повсюду сверкающие кристаллы, в которых преломляется свет факелов манга, здесь же из скалы возникает белый стержень вместе с драгоценным орестонитом.

Арводо потрясен, он не может поверить своим глазам. Он трогает драгоценные камни, выбивает некоторые из них рукоятью меча и проявляет такое волнение, какого этот волевой человек, наверное, никогда не испытывал. Наконец он находит слова благодарности для Упала. Глубоко заглянув в его глаза, он говорит: «Ты самый верный из верных, скоро ты узнаешь, как я сумею отблагодарить тебя на деле!»

Упал низко склоняется перед ним и тоном истинной преданности шепчет: «Господин, отомсти за мою сестру Аревалу! Эти сокровища для меня ничто, месть для меня — все!» Арводо молча кивает, он понимает Упала. Затем он спрашивает:

«Знаешь ли ты о других подобных пещерах?»

«Не такую богатую, как эту, но можно найти много более мелких. Возможно, есть еще неизвестные мне. Я не исследовал все проходы здесь». —

«Покажи мне другие, которые тебе известны!»

Упал через щель вернулся на прежнюю тропу. Вдоль скальной стены часто открываются небольшие пещеры, которые он освещает. Повсюду виднеется белый стержень или на скале появляются драгоценные кристаллы — сокровищница, хранящая неизмеримые богатства. Пройдя вдоль скал, они должны теперь повернуть по дуге почти под прямым углом; смелые путешественники добрались до внутреннего изгиба бывшего кратера.

«Господин, это все, до чего я доходил когда либо, давай вернемся назад», — убеждает Упал.

Арводо, чей деятельный дух значительно возрос, говорит: «У нас есть время, пойдем дальше. Возможно, мы откроем еще много нового, такую благоприятную возможность нужно использовать. Мы не можем отступать!»

«Как прикажете, господин!»

С осторожностью оба идут вперед. Земля уже не такая ровная, ее покрывают камни и валуны. Их окружает мертвая тишина, рев воды полностью прекратился. Море не гонит свои волны в котел во время отлива, который бывает в это время. Теперь в скале открывается широкий проход, конца которому не предвидится. Арводо поднимает лампу, ступает в него и видит, что он проходим. Поверхность устилает белый песок, перемежающийся с ракушками.

«Море когда-то затопляло этот проход, неужели оно ведет сюда?»

Упал изумленно оглядывается по сторонам. «Господин, вы правы, здесь есть раковины. Здесь сбоку пролегает путь в глубину. Именно здесь когда-то неслись морские приливы и отливы, они неслись через этот проход!»

Арводо задумчиво рассматривает углубление: «Упал, мы должны знать, куда ведет этот путь. Если мы сможем по нему добраться до моря, нам будет легко тайно вернуть сокровища. Но мы также должны защитить себя от обнаружения. Незнание о существовании входа в глубину может погубить нас!» Упал подтверждает эту точку зрения командующего, и они оба решительно поворачиваются к неизвестной впадине.

Они попадают в широкое место, похожее на туннель. На его стенах отчетливо видны следы воды, которая когда-то с большой силой проникала сквозь стены. По мягкому морскому песку идти легко. Двое мужчин долго идут вперед. Извилистому, иногда сильно расширяющемуся проходу, который не завален валунами и происхождение которого кажется им загадочным, нет конца.

Наконец проход расширяется, превращаясь в широкую пещеру, затем резко обрывается, и перед ними возникает беспорядок из валунов. По ним они должны спуститься, если хотят достичь глубины, которая теперь простирается перед ними. На мгновение они засомневались, идти ли им дальше или вернуться назад. Однако оба знают, что желание обрести ясность обязательно приведет их дальше. Спуск не лишен опасности, но если он будет осуществлен, то высота, с которой они спускаются, будет значительной.

Сейчас они находятся на дне подземного озера, которое уже высохло. Фантастически высокие скальные образования не указывают, в какую сторону нужно повернуть, чтобы найти прежнее место входа воды. Глубокий песок покрывает землю, из которой поднимаются высокие валуны. Огромные раковины, бывшие местом обитания морских жителей, зажаты между скалами, бесчисленные мелкие раковины разбросаны повсюду. По дороге они находят скелеты крупных водных животных, когда-то населявших озеро. Тысячи лет прошли с тех пор, как они населяли водный поток.

Мужчины в изумлении оглядываются по сторонам, не понимая, куда они идут, — хаос камней мешает им ориентироваться. Внезапно в смертельной тишине этого места раздается тихий, пронзительный звук, затем еще один. Звуки сливаются в мелодию, которая, кажется, слышна вдалеке. Арводо невольно тянется к мечу, Упал держит опущенные к земле светящиеся факелы, и оба мужчины, вытянув головы вперед, прислушиваются к тихим звукам.

Сначала Упал находит слова удивления: «Неужели Муага, дочь Усглома, поет, чтобы предупредить нас?»

Арводо мрачно отвечает: «Это не Муага и не Усглом, я презираю обоих. Но кто-то поет погребальную песнь королевского дома. Мы должны узнать, кто это. Опусти факелы, чтобы они освещали только путь, и иди на звук голоса!»

Нелегко найти путь. В этом скалистом куполе эхо обманчиво. Однако у Арводо прекрасный слух, он находит верный путь, несмотря на все препятствия. За скалами, которые им приходится обходить, печальный голос звучит все громче и громче — знак того, что они приближаются.

Теперь они стоят на крутом берегу бывшей озерной котловины, и песня отчетливо доносится с высоты. Осторожно переползая через валуны, мужчины взбираются наверх. Не ошиблись ли они? Там мерцает свет! Они быстро накрывают факелы-манга защитными чехлами; непроглядная тьма окружает их. Вскоре их глаза привыкают к ней, и они видят яркий свет, сияющий над ними.

Осторожно, как кошки, мужчины крадутся вперед. Арводо несет меч наготове под мышкой. Теперь они отчетливо слышат пение двух голосов. Они понимают слова — это погребальная песнь по умершему, которую исполняют только члены королевского дома, и последний куплет затихает. Он звучит следующим образом:

«Любимая при жизни, смерть не разлучит нас,

Ведь душа твоя живет своими деяниями,

Которые сияют блеском и славой для всех.

Ступай к Отцу всего сущего – Любовью

Он направляет тебя и однажды соединит нас!»

Во время этого песнопения двое мужчин поднялись на край и смотрят на трогательный ансамбль.

В скальном гроте лежит распростертое тело удивительно красивой женщины, облаченной в светло-голубую мантию. Грот заполнен ослепительными кристаллами, подобными тем, что уже видел Арводо. Вход увешан горящими лампами, которые заливают ярким светом ближайшие окрестности. У изголовья стоит внушающая благоговение фигура отшельника у моря; у его ног — юноша, которого он называл Муревал. Оба они исполняли погребальный напев, звуки которого привели Арводо и Упала.

Когда Упал смотрит на группу, находящуюся всего в двадцати шагах от него, его лицо застывает в невыразимом ужасе. Арводо замечает это и шепчет своему неподвижному спутнику: «Ты знаешь этих людей?». И тут из уст последнего раздается пронзительный крик. Прежде чем Арводо успевает удержать его, Упал вскакивает на ноги и с криком: «Федижа, сестра!» — бросается к прекрасному телу.

Он хочет обнять ее, но его рука хватает лишь холодный камень. Тело женщины, в котором когда-то теплилась жизнь, превратилось в мрамор, окаменев от мумифицирующих испарений этой пещеры. В замешательстве он поднимает взгляд на лицо почтенного старца, чьи глаза пронизывающе смотрят на незваного гостя, и с громким восклицанием: «Мухареб, мой король!» он без сознания падает в руки поспешившего к нему юноши Муревала.

Когда Арводо понял, что не может помешать спутнику, он тоже ступил на берег. Он слышит возгласы Упала и с изумлением смотрит на благородную фигуру старика.

Так это и есть тот самый долгожданный, исчезнувший законный король, брат Аревала? Он не может в это поверить. Его глаза блуждают по странной обстановке: прекрасное окаменевшее тело, величественный старик, Упал в бессознательном состоянии. Он в замешательстве и не может принять твердое решение.

Голос старика неожиданно спокойно доносится до его слуха. Он покорно слушает приказ следовать за ним. Старик взял факел манга, который уронил Упал. Одно движение — и все лампы в гроте, где покоится тело, гаснут. Затем он машет рукой молодому человеку. Оба берут на руки потерявшего сознание Упала, поднимают его и быстро идут к темному углублению — продолжению прохода, который Арводо и Упал взялись найти. Молчаливая процессия быстро идет по туннелю. Вдруг вдали блеснул слабый свет. Еще один короткий отрезок, и в помещение врывается свежий воздух с водяной пылью. Теперь спускающийся проход быстро расширяется. Пещера превращается в узкое ущелье, в которое с высоты смотрят сияющие звезды. Перед ними расстилается море, горизонт которого окрашивается в ярко-красный цвет — первое утреннее приветствие наступающего нового дня.

СЫН КОРОЛЯ

Процессия свернула в сторону от моря, к уже знакомой нам террасе. Арводо с изумлением взирает на цветущее великолепие вокруг. Это скрытый рай, который окружает жилище двух отшельников у моря. Вот они уже добрались до своего убежища с все еще беспамятным Упалом и укладывают его на моховое ложе. Старик кладет руки на голову беспамятного Упала и тихо шевелит губами в безмолвной молитве. Затем он подходит к Арводо, зовет его, и они оба отходят в сторону, чтобы не потревожить сон Упала, который был сломлен жестокостью событий. Арводо наконец находит слова, и между ними завязывается следующий разговор:

«Мой спутник назвал тебя по имени пропавшего царского сына Мухареба. Это ты, законный король Маллоны?»

«Я Мухареб, сын Мабана. Я законный король, но Аревал восседает в своей столице!»

В срочном, взволнованном тоне, с умоляющим жестом Арводо подходит к нему:

«Господин, предоставь мне доказательство, в котором я не смогу сомневаться, для меня от этого зависит все!»

«Доказательства будут бесполезны для тебя, Арводо. Я знаю тебя — знаю твои планы, ибо мне дано Всеотцом читать сердца людей, распознавать их волю, добрая она или злая. Но я дам тебе доказательства, которых ты требуешь! Я исполняю повеление Того, Кому одному я еще служу».

Старик уходит и вскоре возвращается с сосудом, который я видел раньше и в котором были драгоценности.

«Арводо, некогда Мабан, в знак неограниченной власти своего дома изготовил три кольца, вырезанные из одного и того же орестонита. На белом фоне камня изображен Фуро, героический предок нашего рода, облаченный в шлем власти и могущества, который он, как говорят, вырвал у самого демона Усглома в тяжелой схватке. Ты знаешь, что с тех пор Усглом гневается на наш род и стремится уничтожить его. Мабан отдал одно кольцо Аревалу и одно мне; сам он всегда носил третье. Аревал завладел кольцом Мабана после его смерти, и теперь оно сияет на твоей руке в знак благосклонности, которую он тебе оказал. Он вложил в твою руку часть своей силы. Вот, смотри, третье идентичное кольцо». Старик открывает сосуд и показывает Арводо кольцо, лежащее внутри.

Командующий с изумлением смотрит на драгоценность. Он также видит королевскую диадему, лежащую на дне контейнера и украшенную сверкающим бриллиантом огромной ценности. Он больше не сомневается, ведь только Аревал надевает такой же обруч по особым случаям в знак своего королевского достоинства. Он снимает кольцо с пальца, преклоняет колено перед Мухаребом и говорит: «Мой господин и царь, этот знак моей власти я возвращаю в руку, которой он принадлежит. Повеление моего умирающего отца исполнено. Он знал, что мой повелитель жив, и приказал мне стремиться вернуть тебе власть, от которой ты отрекся. Только ты можешь стать спасителем выродившегося народа. Я поклялся искать тебя, и вот, мне посчастливилось найти тебя. О, приди к своему народу, покинь эту пустошь, в которой ты жил до сих пор! Все сердца будут радоваться тебе, тебе, законному королю Маллоны!»

Спокойно и невозмутимо высокий старик смотрит на стоящего на коленях человека. Он не берет кольцо, поднимает его и мягко говорит: «Ни я, ни Аревал не являемся владыкой и королем Маллоны. Никто из вас больше не знает Его. Но я узнал Его и исполню Его волю. Я вижу, что сердце твое полно рвения, но оно идет по ложному пути. Это уже не я, кто может спасти народ. Животное, которое хочет жить в болоте, возвращается туда, где ему удобно. Народы Маллоны превратились в такое животное, их владыки — в хищных зверей. Если они не откажутся от своих деяний, помощи ждать неоткуда — они должны понести ответственность за последствия своей вины».

«Они откажутся, господин, когда ты покажешь им пример! Память о тебе не угасла в них. Они до сих пор восхваляют принца Мухареба как воплощение добродетели».

«Если он вернется королем — начнется кровавая бойня, какой еще не было. Когда пройдет первое упоение, проповедник морали пожнет ненависть там, где хотел посеять любовь. Животное хочет иметь свое болото. Попытайтесь вытащить его, после того как оно забыло о тоске по более чистому месту обитания, и оно сожрет вас. Я никогда не стану силой вырывать из рук Аревала то, что он получил по воле Всеотца. Каждый правитель таков, каким он нужен своему народу. Народ и знатные делают его таким, какой он есть. Однако Аревал сам по себе стал чудовищем. Он угнетает народ и растрачивает то, что выжимает из него.

То, что Мабан построил, он давно разрушил. Как тот был образцом хорошего, так и этот стал образцом плохого. Почему же народы Маллоны, практикуя добро, которому учил их Мабан, не нашли в себе силы противостоять искушениям зла через Аревала? Потому что они не были добрыми, потому что Мабан заблуждался и верил, что навязанная им добродетель также обладает силой преобразования злых качеств, которые в наших народах уже идут от отцов. В Мабане был возведен последний крепостной вал против когда-то неминуемо рушащихся руин. Он был последним указателем, показывающим его народам, какими путями они должны идти, чтобы подняться из болота гедонизма и желаний. Именно мне следовало бы продолжить его дело, если бы народы хотели помнить о своем достоинстве, которое они должны сохранять как создания вечного Всеотца.

Однако они не хотели этого, а лишь склонились перед насилием. Правитель не властен над чувством рабства народа, которое часто скрывается за стремлением к закону и справедливости. Для поддержания общественного порядка не нужна сила, пока в каждом человеке живо сознание закона. Но если его нет, то только сила и резкость закона начинают действовать по воле властного человека, который зачастую сам больше всех нуждается в законе.

Арводо, я предвидел этот час в своем духе. Я знал, что он принесет мне решение вновь вернуться к внешнему великолепию. Я также знаю, что ценой более жестокого тирана, чем Аревал, я бы покорил этот мир силой. Но путь тогда лежит через смерти и кровь. Этот подход лишь через разрушение, уничтожение душ, которые покидают мир в ярости, мстительности и желаниях, лишенных дальнейшего развития в царстве Всевышнего.

Я также вижу дальнейшие неизбежные последствия. Я знаю, что уничтожения земных тел не избежать – но как? Рука Всеотца все еще скрывает от меня. Но я принял решение и больше не покину это место, где обрел свет души, ощутил дуновение вечного Духа и распознал истинные цели человеческого существования. Я не могу быть спасителем, на которого ты надеешься, и требую, чтобы ты молчал обо мне, когда вернешься домой!»

«Требуете ли вы также, чтобы я отказался от планов, которые вынашиваю в себе?»

«Осуществление всех планов, как ты их себе замыслил, не в моей власти, и не в твоей, оно направлено в соответствии с великими намерениями Вечного. Все планы никогда не смогут помешать конечной цели, к которой стремится человечество, и едва ли задержат ее достижение. Действуй в соответствии с твоим осознанием, я не стану препятствовать тебе».

«А если эти планы помешают мне теперь скрыть, что Мухареб, истинный король Маллоны, жив?»

«Таким образом, как только ты раскрыл эту истину, я не могу тебе препятствовать. Но не думай, что Мухареба можно увидеть, если на то нет воли Всеотца. По Его воле ты нашел меня. Твой летающий корабль, доставивший тебя в глубину пещеры Вирду, мог разбиться вдребезги; я мог уничтожить тебя — и того и другого не случилось. Я действую по воле Того, Кто предписывает мне в сердце, что я должен делать. Идите с миром, мы проводим вас обратно. Конечно, ты придешь к своему, как и Мухареб. Наши пути разные!»

Мухареб говорил с такой силой убеждения, что Арводо не смог ничего возразить. Он мрачно смотрит перед собой, затем, указывая на светлеющую полоску на морском горизонте, говорит: «Приближается время, когда я должен вернуться. Ты помешаешь нам?»

«Нет, ты слышал меня, мы вас проводим. Подожди здесь, я посмотрю, как чувствует себя твой спутник!»

Не дожидаясь ответа, Мухареб поворачивается и идет в сторону Упала. Он застает Упала бодрствующим и оживленно беседующим с юношей. Увидев приближающегося Мухареба, он вскакивает и бросается к старику. Мухареб заключает потрясенного человека в объятия и шепчет ему успокаивающие слова.

«Упал, сейчас не время отвечать на все твои вопросы, но ты получишь ответы на все, что тебе нужно знать. Верни спутника домой, времени мало. Когда выполнишь это поручение, поскорее верни свой воздушный корабль сюда, ко мне. Видишь ли ты там высокий скалистый мыс, уходящий далеко в море? Ты видишь его с высоты кратера, в который вы спустились. Держите курс на него, чтобы не пропустить направление к нашей скрытой бухте. Я жду тебя. Пусть Арводо возвращается домой один. Будь с ним осмотрителен, чтобы в один прекрасный день тебе не о чем было жалеть».

Упал удивленно смотрит на Мухареба и спрашивает: «А командующий с нами?» — «Да, и он ждет твоего прихода. Ты снова чувствуешь себя сильным?» — «Да! О, сколько вопросов вертится у меня на языке, но я сдерживаю их и повинуюсь вашему приказу!»

Мухареб поворачивается, махнув рукой Упалу и юноше. Оба следуют за ним. Все трое идут к ожидающему их Арводо. Он стоит там, где его оставил Мухареб, и смотрит на открытое море. Услышав звук шагов, он поворачивается, строго держит Мухареба в поле зрения и подходит к нему. Упал и юноша невольно остаются позади, чувствуя, что командующий хочет поговорить с Мухаребом наедине. Шепотом Арводо говорит: «Вы навсегда решили отказаться от трона, Мухареб?»

«Да!»

«Мабан завещал моему отцу, который был его самым верным вассалом, разыскать вас и вернуть. Король знал, что его сын жив, и не мог поверить, что тот полностью отвернулся от него. После смерти моего отца это обещание перешло ко мне; неужели оно будет обесчещено навсегда?» — «Я уже дал тебе ответ, он остается в силе». — «Значит, вы освобождаете меня от клятвы, которую я дал умирающему отцу?» — «Твое обещание не имеет силы, и ты не знал, сможешь ли когда-нибудь его выполнить. Ты стоишь передо мной свободный, без обязательств!»

Арводо с удивлением смотрит на Мухареба; удрученный, он восклицает: «Ваш отказ убивает во мне лучшие чувства моего сердца. В вас не живет дух вашего отца. Быть пещерным человеком и хотеть остаться, когда вас ожидает трон, — я не могу в это поверить!»

«Поскольку ты не можешь понять, что определяет меня, будет лучше, если мы быстро расстанемся. Действуй в соответствии со своими знаниями, а я буду следовать своим. Наши пути не совпадают».

Мухареб поворачивается и подзывает двух других. Жест старика, указывающий путь к берегу моря, заставляет Арводо пойти туда же. Мухареб идет дальше. Упал и юноша, оба с факелами манга, следуют за ним. Они попадают в ущелье, отличное от того, через которое вышли из недр горы, и вскоре оказываются среди тесных скал. Пещерный ход, похожий на предыдущий, ведет их наверх, и они долго идут по извилистой линии вглубь. Кажется, что этот путь проходим только во время отлива, потому что песок под ногами мокрый, а с камней капает вода. Внезапно Мухареб сворачивает вправо и карабкается вверх между скал. Широкий туннель ведет вверх по склону. Он расширяется, и они попадают в широкий скальный зал.

Упал сразу же узнает это место. Они вернулись к тому месту, где обнаружили проход к бассейну высохшего озера. Мухареб повел своих спутников к бассейну кратера более быстрым путем, недалеко от того места, где они покинули летающий корабль. Их окружала темная ночь, которую не отпугивал свет факелов манга. И вот он блестит вдали, свет отражается от металлических стержней и поверхности, из темноты вырисовываются очертания летающего корабля.

Арводо хмуро смотрит на корабль. Он смотрит на него с другими чувствами, чем когда оставлял его. Желание поскорее выбраться из этих страшных подземных гробниц настоятельно дает о себе знать. Мухареб проницательно смотрит на командующего. Арводо избегает этого взгляда, но со времени последнего упорного отказа в нем зародились мысли, которые, хотя пока и неясные, вызывают конфликт между ним и стариком.

«Наши пути не совпадают», — звучит в нем — хорошо, пусть они поскорее расстанутся и каждый пойдет своей дорогой.

Упал поднялся на корабль и привел все в порядок. Он зажигает все факелы манга, окружающие гондолу, пускает в ход уносящееся вверх летающее колесо и докладывает командующему о готовности к отлету.

Мухареб, поняв мысли Арводо, говорит: «Всевышний, который привел тебя сюда, защитит твой вылет!» —

Арводо садится. Его снова охватывает волнение, когда он смотрит старику в глаза. «Увидимся ли мы еще?» — спрашивает он.

«Воля Всеотца решает, а не наша. Исполняй Его волю. Не будь ослеплен сокровищами Усглома, и ты спасешь себя, и мы встретимся снова».

На лице Арводо выступает недовольство. Недолго думая, он отдает Упалу приказ подниматься. Летающее колесо вращается быстрее. Машина поднимается и плывет к выходу из кратера, надежно управляемая опытной рукой Упала. Путешествие проходит без происшествий. Они миновали горловину кратера. На землю опускаются сумерки. Упал позволяет летающему кораблю подняться высоко в воздух, чтобы незаметно достичь того одинокого места, откуда они поднялись. Сейчас его легче обнаружить, чем во мраке ночи. Летучий корабль быстро скользит вместе с ними по воздуху.

Теперь Упал обращается к Арводо, погруженному в глубокие раздумья: «Господин, если тебе будет угодно, я направлю летающий корабль к подножию горы, на высоте которой я всегда его прячу. Это избавит вас от спуска, и вы быстро доберетесь до места, где вас ждет ваш слуга с фургоном. Мы провели много времени в пещерах Вирду, будет правильнее подвезти вас ближе!» —

Арводо кивает, явно довольный расставанием со своим спутником. Он говорит: «Так и сделай. Я жду тебя в своем дворце как можно скорее. Ни с кем не разговаривай, помни о своей клятве!»

Упал поднимает правую руку и кладет ладонь на голову: знак, которым преданные выражают свое безоговорочное согласие. Теперь он руководит полетом аппарата с предельным вниманием. Вскоре они пролетают над кратером и приближаются к более населенным районам. Внизу простираются широкие леса, дирижабль быстро снижается и вскоре зависает на небольшой высоте над верхушками деревьев. Вот показалась круто вздымающаяся вершина горы, на которой Упал прячет свое транспортное средство. У ее подножия — равнина, к которой он направляется. Летающий корабль медленно снижается. Легкий толчок — и он стоит на луговой земле, через которую узкая тропинка теряется в ближайшем лесу у подножия горы.

«Господин, — говорит Упал, — этот путь приведет тебя к месту, где тебя ждет водитель фургона!»

Арводо выходит из гондолы, подает руку Упалу и говорит: «Приготовь все, чтобы у тебя не было недостатка в последующих путешествиях. Я еще не знаю, что решу. Но я хочу, чтобы ты в любой момент был готов к дальнейшим путешествиям. Обеспечь свой лагерь всем необходимым».

«Господин, мне нужно время, чтобы сделать это, пока я не буду готов».

«Тогда не медли и не докладывай мне, пока не закончишь все как следует».

Упал повторяет знак согласия. Когда Арводо поворачивается и быстро идет к лесу, в котором он вскоре исчезает, машина снова поднимается в воздух и как бы плывет к месту базирования.

ЯД ЭГОИЗМА

Арводо быстро добрался до места, где его ждал водитель фургона, и вскоре поехал обратно в королевский город. Откинувшись в углу своего транспортного средства, он погрузился в глубокую задумчивость. Его душа борется за решение, которое он теперь вынужден принять. События последних дней проносятся перед его мысленным взором, и он невольно говорит сам с собой: «Цель, которую я поставил перед собой в Мухаребе, потеряна. Никогда больше этот пещерный человек не отважится на смелый поступок. Дух Мабана утонул в нем. Его путь — не мой. Пусть он идет своей дорогой, а я пойду своей! Но какой же путь выбрать? Найденные сокровища неизмеримы. С их помощью я легко получу силой то, что Аревал уже наполовину отдал мне, — владычество! Но к чему сейчас сила? Плоды уже давно выросли для меня благодаря привязанности Аревала. Я могу в любой час выхватить скипетр из рук Аревала. Если Аревал узнает, что Мухареб жив, то страх перед братом полностью отдаст его в мои руки. Мухареб не хочет становиться королем Маллоны. А я, дурак, хотел передать ему власть. Что ж, теперь силы понадобятся мне самому. Аревал падет, когда я этого захочу. Следующего короля назовут Арводо. Но равноправие перед народом как признанный король я получу только с рукой Артайи. Я ненавижу эту женщину, которая живет только для себя и своих похотей. Рука Артайи даст мне равное право на трон, но она останется королевой, пока жива».

Арводо делает глубокий вдох и повторяет: «Пока она жива! А если я однажды растопчу эту змею, будет ли это преступлением? Разве мой брат сам не потрясен ею? Как он воспримет это, увидит ли во мне соперника? Он должен простить ради высокой цели, которая манит и меня, и его. Теперь я вижу это ясно: только насилие ведет к цели легко и трудоемко, а другой путь — безопасно и без усилий. Мудрый человек всегда выбирает более проходимый путь, а не неровный. А Мухареб, пещерный человек, что он будет делать? Ничего, так как он ничего не делал в течение многих лет. Что мне до этого пещерного человека, пусть он молится у тела Федижи, которую он считает своей судьбой. Моя судьба — править, вырвать скипетр у бессильного Аревала, стать князем, какого еще не было!»

Арводо будто в горячке от этих мыслей. Решение принято, и он нетерпеливо смотрит на горизонт, на краю которого в сиянии наступающего утра мелькает столичный королевский замок.

*****

Чтобы быть в состоянии понять то, что последует далее, необходимо вставить здесь некоторые разъяснения космических отношений планеты, как они были постигнуты после различных попыток этого медиума [Леопольд Энгель — прим. пер.]. Планета Маллона вращалась вокруг Солнца на расстоянии около 70 миллионов миль. Она обладала, как уже говорилось, гораздо более плотной атмосферой, в результате чего на ней преобладало гораздо более сильное давление воздуха, чем у нас. Поскольку ось планеты была наклонена не под углом 23,5 градуса, как у Земли, а меньше, это привело к тому, что области планеты подвергались гораздо меньшим колебаниям температуры. В связи с более плотной атмосферой, которая концентрировала действие солнечных лучей, это не позволяло распределять свет и тепло меньше, чем на нашей Земле, несмотря на большее расстояние от Солнца. Напротив, времена года были более регулярными, чем в наших умеренных зонах. Только на экваторе стояла почти постоянная жара, из-за которой жаркий пояс Маллоны превратился в пустыню, и жители его избегали.

Территории Маллоны располагались в основном в северной половине полушария; за пределами горячей зоны земли оставались неизведанными и необитаемыми. Жители избегали проникать в эти регионы, которые не давали им никаких средств к существованию. Еще меньше они были склонны к мореплаванию, чтобы прорваться через жаркий пояс по морю и поселиться за его пределами. Причиной тому были штормы, которые каждый год в начале зимы и лета делали моря — как и на Земле — небезопасными и легко разбивали обычно небольшие суда. Их автофургоны делали использование кораблей на небольших морских бассейнах и реках ненужным для путешествий.

На Маллоне царила глубокая неприязнь к дирижаблям и их использованию. Ни один житель не решался так легко вверить себя небезопасной стихии, поскольку безопасной земли было достаточно для быстрого передвижения. Авиаторов и моряков, которые время от времени пользовались известными по конструкции кораблями, считали своего рода безумцами, пристрастившимися к демонам воды и воздуха и зависящими от прихотей невидимого мира. Их деятельность, основанная на договоре с невидимыми силами, была вызвана суеверным страхом перед проявлением сверхъестественного. Поэтому было нежелательно вмешиваться в работу транспортных средств и их владельцев, чтобы не разгневать покорные элементальные силы.

Эти обстоятельства привели к тому, что Мухареб мог жить незамеченным на побережье, не слишком далеко от королевской резиденции. Кроме того, Упал, владевший летающим кораблем, оставался незамеченным, и никто не посмел бы уничтожить его на скалистых высотах, если бы его присутствие было обнаружено.

Арводо ускользает от моих глаз, и мой взгляд снова обращается к берегам, где живет Мухареб.

*****

Мгновенно они появляются передо мной. Я вижу летательный аппарат Упала, покоящийся в бухте на белом песке, и его самого, оживленно беседующего с Мухаребом перед входом в пещеру. Я вижу юношу, который рыбачит в маленькой лодке. Меня переносит к ним, чтобы стать свидетелем их разговора. Теперь я безошибочно различаю голоса и понимаю смысл их речи.

Упал спрашивает: «Могу ли я узнать, почему вы отказали командующему? Кажется, у него добрые намерения и благородный ум!»

Мухареб отвечает: «Он не является ни тем, ни другим. Красивая внешняя оболочка скрывает волнения сердца, которому нужен только повод, чтобы проявить себя хуже, чем Аревал. Легко быть добрым, не имея возможности творить зло. Его воля сильна, но приучена выполнять только то, что приносит выгоду. Такие души падают, когда перед ними встает решение отречься ради внутренней ценности. Яд, которым напитались все жители Маллоны, губит и его; он не находит в себе сил уничтожить его!»

Полный изумления Упал спрашивает: «Яд, который впитали все жители Маллоны? Какой яд?»

«Яд разложения, которому Мабан пытался противопоставить последнее средство — послушание! Если бы жители этого мира повиновались, если бы они защищали государственные институты и понимали заложенный в них дух, они были бы спасены и счастливы. Мудрые законы, охотно исполняемые в соответствии с их воспитательной целью, ведут народ к духовной и внешней свободе. Но все происходит наоборот, когда законы изобретательно извращаются. Если они служат только для сохранения деспотичной власти, для мошенничества и корысти, они ведут к падению, к гибели.

Я рано понял, куда должны идти народы Маллоны — они не возвращаются на путь порядка, указанный Мабаном. Здесь лежит спасение, но путь этот нелегок, спаситель должен уметь быть твердым, он должен не считаться с собственной плотью и кровью, он должен искоренять распознанные ошибки. И здесь Мабан потерпел неудачу. Он снова разрушил, уступив там, где строил. Поколение, пришедшее за ним, могло бы дорожить тем, что его современники все еще неохотно терпели. Но он не должен был допускать, чтобы очаг разрушения, который он знал — и который жил в Аревале, — существовал. Он все же допустил это, и, как следствие, падение оказалось глубже, чем наши народы когда-либо погружались прежде.

Бедствие приближается стремительными шагами. Судный час не за горами. Душа народа объединяется в короле, потому что правитель — продукт его чувств. Ни один свободный народ, чистый в своих ощущениях, не потерпит тирана. Только люди с рабским чувством могут стать рабами. Окружение правителя может править вместе с ним, только если народ прогнется. Если он этого не хочет, то вскоре порождает победоносных борцов за свободу. — Но благородная мысль ведет к победе только в том случае, если в груди народа еще не все умерло. На алтаре сердца еще должно гореть жертвенное пламя, посвященное той высшей, всемогущей силе, которая вызвала нас к жизни. Тому Всемогущему Духу, Которому мы должны быть благодарны и перед Которым мы должны дать отчет о нашей воле, мышлении и действиях. Внутреннее пламя — это маяк, указывающий направление наших действий. Оно поглощает все нечистое, способно превратить крошечную искру в яркое пламя. Если эгоизм разрушил этот алтарь, жертвенное пламя вскоре тлеет. Тогда с будущим народа будет покончено: лучшие погибают, убитые силой победившего зла. На короткое время оно торжествует, насмехается и презирает предостерегающий голос последнего праведника, верит в неумеренную самонадеянность, что может ударить в лицо и силам вселенной, и роет в безумном заблуждении себе могилу».

Мухареб говорит с воодушевлением провидца, Упал слушает, затаив дыхание. После паузы говорящий продолжает: «В моих ушах уже звучит скрежет могильной лопаты. Когда мертвые будут похоронены, станет тихо, совсем тихо. Пустошь никогда не оживет. Сын короля умер во мне, потому что мне не дано спасти народ. В этом одиночестве я искал людей, в чьих сердцах еще не пал алтарь, и не нашел.

Я, старший сын короля, имею в своем распоряжении все изобретения, которыми пренебрегают глупые люди. В здешних пещерах спрятано множество из них. Я научился высоко ценить гений человека, который сделал силы природы своими слугами. Человек — могущественный правитель в доме природы благодаря живущему в нем духу. Это возвышает его над слабостью тела, и духи стихий покорно ложатся к его ногам. На Маллоне лишь немногие осознали огромную силу духа, дарованную нам для того, чтобы стать самосоздателями в заданном круге. Через покоренные силы природы человек может все глубже проникать в мудрость Всеотца. Мы должны овладеть стихиями. Не ради корысти, а чтобы научиться все больше и больше познавать и любить Законотворца. Люди отвергают небесный дар. Суеверие, лень, чувственность и страх не позволяют им владеть тем, что нашел дух мудрых.

Было сделано бесчисленное множество открытий, а люди по-прежнему отворачиваются от всех новшеств. Они боятся достижений духа и не хотят, чтобы их комфорт был нарушен. Там, в заливе, вода впадает в скрытую пещеру. В ней спрятан корабль, на котором можно безопасно путешествовать по морям. Внушаемые суеверием, никто не хотел садиться на него из страха, что демоны воды поглотят смельчаков, поэтому это великое изобретение так и осталось бесполезным. Однако вот уже много лет оно служит мне для того, чтобы посещать далекие неузнанные места, наблюдать своими глазами за жизнью народов. Поэтому я не остаюсь в неведении относительно того, что происходит вокруг меня. Я замечаю, как все больше и больше гаснет дух в людях — как в душах умирает вера в цель жизни. При такой остановке всякого развития происходит оцепенение; то, что было достигнуто, снова теряется – суд и уничтожение ожидают на заднем плане.

Ты доверился Арводо и поэтому показал ему сокровища внутри горы. Смелость все еще живет в тебе. Ты ненавидел Аревала как разрушителя добра и верил, что Арводо проявит себя, склоняясь к твоим желаниям, как мститель за твою судьбу. Но ты для него лишь средство, он не испытывает к тебе никаких чувств, даже ко мне. Я тоже должен был быть благодарен ему как средству для целей, которые скоро откроются. Ведь отвергнув меня, он теперь найдет у Аревала то, что ищет, — удовлетворение своей жажды власти, которая неумолимо рвется наружу изнутри. Не возвращайся к нему, твоя судьба была бы предрешена. Ты искал друга, а нашел врага, который уничтожит тебя. Чтобы сказать тебе это, я потребовал твоего прихода, но будь свободен в своем решении!»

«Арводо может быть лживым?» — изумленно спросил Упал. «Разве он не тайный глава верных, посвятивших себя тому, чтобы справедливость вновь восторжествовала и завершила планы Мабана? Я принадлежу к этому союзу. Он знает об этом и может хотеть уничтожить меня? Я его раб, и я склонился перед ним!»

«То, что вчера казалось нам странным, сегодня уже может стать решением и деянием. Он не хотел вчера того, что сегодня кажется ему необходимым. Следуй за мной, познакомься с Маллоной моими глазами. Я дам тебе свет, и темные завесы падут перед твоим знанием. Мне предстоит совершить последнее путешествие. Мне велено предпринять последнюю попытку пробудить дух людей. Будь моим спутником, следуй за мной. Согласен?»

Полный решимости, Упал вскакивает и кричит: «Я согласен!».

ВИЦЕ-КОРОЛЬ НУСТРЫ

Облака надвигаются, и я больше не вижу берега моря. Картина меняется. Из тумана, заслоняющего обзор, постепенно проступают четкие очертания.

Передо мной предстает широкий зал: это большой зал для приемов короля Аревала. Все вельможи королевства собрались здесь, ожидая выхода короля. На лицах людей, окруживших великолепный трон и бросающих изумленные взгляды на верховного жреца Кармуно, застыло напряжение. Он неподвижно стоит у ступеней трона, его взгляд прикован к большим воротам, из которых должен выйти царь. До сих пор Кармуно всегда поддерживал короля, когда тот показывался знатным людям королевства. Теперь все изменилось. Аревал больше не нуждается в нем ни как во враче, ни как в советнике. Знатные шепчутся и радуются этому позору, но все еще боятся некогда могущественного человека. Они знают его стремление, его власть как главного жреца королевства, его мудрость и, не в последнюю очередь, его подлость.

Теперь по всему собранию проносится оживление. Большие ворота распахиваются, и в них входят телохранители короля, одетые в дорогие доспехи, и выстраиваются в два ряда от ворот до трона. Перед ступенями стоит Кармуно. Аревал входит твердым шагом, уже не проявляя никаких признаков былой болезни. Справа от него идет полководец Арводо, за ним — наместники Монны и Сутоны, а также Русар, брат Арводо, с первыми главами страны. Медленно процессия доходит до ступеней трона. Кармуно поднимается по двум из них и поворачивается к королю. Процессия останавливается. По залу разносится голос жреца — чистый, но холодный, как режущий металл: «Великий король, ты созвал дворян Маллоны, дабы услышать, что ты решил для блага земли и ее жителей. Могучий дух вселенной просветил твой разум, чтобы ты выбрал то, что правильно. Согласно древнему обычаю отцов, я спрашиваю тебя здесь как представителя вечного божества: «Уверен ли ты, что решение, которое ты собираешься объявить, является результатом вечной воли, которой подчинены все мы?»

Аревал твердо отвечает: «Я уверен!». — «Готов ли ты и впредь служить только этой воле?» — «Да!» — «Тогда яви себя в великолепии этой воли и провозгласи ее послание слушающим людям!» — «Я готов!» —

Эти слова образуют обычную церемонию, призванную неразрывно соединить светскую и духовную власть. В нем заложена немалая сила, способная связать умы: это видно по чертам лица слушателей, которые теперь с нетерпением ждут предстоящего послания. Аревал не сводит взгляда с отошедшего в сторону Кармуно. Он взошел на трон и произнес: «Люди Маллоны, верные моему трону! Демону Смерти угодно послать верного вассала в Царство Теней. Нустра, соседнее с нами государство, уже два дня остается без Нустрора. Поэтому мы готовы, соглашаясь с волей вечного божества, назначить нового наместника и передать ему власть в стране. Наш выбор завершен, осталось только провозгласить его. Русар, сын Мутро, самый благородный из тех, кто еще служит Мабану, брат нашего полководца Арводо, выйди вперед!»

На лицах присутствующих появляется изумление, только Арводо и наместники не удивлены. Больше всех, однако, удивлен сам Русар; он нерешительно подходит и опускается на колени перед троном. Аревал продолжает говорить: «Русар, встань как Нустрор и принеси мне клятву верности!»

Кармуно произносит длинное клятвенное выражение, которое повторяет Русар. Аревал подтягивает его к себе и венчает золотым обручем, украшенным орестонитом. Теперь его поздравляют наместники Монны и Сутоны, в зале тоже стало оживленно среди присутствующих. Раздаются громкие возгласы, радостно одобряющие назначение. Кармуно, кажется, хочет говорить, Аревал приказывает собравшимся замолчать и сам начинает произносить последние слова церемонии, прежде чем главный жрец успевает вставить хоть слово. Поклонившись, он говорит: «Воля божества, перед которым я склоняюсь, исполнена. Давай, Русар, покажись людям в своем новом достоинстве!»

Сверкая глазами, но улыбаясь, главный священник, как и все присутствующие, низко кланяется и отходит назад. В общем волнении всем не пришло в голову, что первосвященник должен был сказать: «Воля божества, перед которым склоняется царь, исполнена!» — Таким образом, он, как представитель божества, должен был остаться стоять без поклона, в то время как король и присутствующие должны глубоко поклониться. Однако те, кто знает церемонию, теперь также знают, что Аревал бросил перчатку главному жрецу этим отступлением от традиции.

Русар, ведомый наместниками, выходит через аллею телохранителей в зал. Аревал следует за ним вместе с Арводо. Оба они немедленно отступают во внутренние покои замка. Медленно стихает шум, вызванный формированием внушительной триумфальной процессии во главе с герольдом, который объявляет народу о назначении нового наместника. Пока Русар наслаждается всеми почестями, Аревал и Арводо совещаются в королевских покоях.

Я вижу их наедине. Благоприятные перемены в характере Аревала сейчас еще более очевидны, чем во время большого приема. С тех пор как он узнал через командующего, что Мухареб жив, прежние заблуждения исчезли. Сознание надвигающейся опасности привело его в состояние наивысшей энергии. Он хочет прогнать бедствие, угрожающее его трону, и думает о том, как защитить себя от возможно вернувшегося брата.

Арводо прекрасно справился с задачей полностью завоевать расположение короля и заменить Кармуно. Он знает, что первосвященник смертельно ненавидит его за это, но он достаточно мудр, чтобы всегда проявлять к нему дружелюбие. Однако сегодня поведение Аревала показало ему, что король намерен осуществить некий тайный замысел, который он хочет разведать. Он только ждет благоприятного момента, который откроет ему тайные мысли Аревала.

Аревал теперь говорит четко: «Доволен ли ты своим королем, Арводо? Твой брат стал вице-королем, как ты и хотел. Тебе я многим обязан, и награда будет твоей. Моя воля состоит в том, чтобы ты вскоре получил руку Артайи. Тогда я признаю тебя. Ты тот человек, который будет поддерживать меня и поможет мне затмить славу Мабана».

Выражение лица Арводо не выдает глубокого удовлетворения в его сердце. Спокойным голосом он отвечает: «Мой король знает, что моя преданность безгранична. Прикажи, мой повелитель, что мне делать!»

«Сначала вопрос, Арводо. Как ты думаешь, какие чувства питает к тебе главный жрец Кармуно? Является ли он твоим врагом?»

«Если мягкая улыбка — признак дружбы, то он мой лучший друг, но я не доверяю внешнему виду. Он завидует милости, оказанной мне моим королем. Кто заглянет в его душу и узнает, что скрывается в ее глубинах?»

«Определенно, это нехорошо для нас с тобой. Благодаря тебе я разорвал цепи, связывавшие меня с ним. Ему не терпится вновь заковать их. Я знаю этого повелителя всех храмов королевства. От него зависит пробуждение настроений в народе, и толпа жрецов во всех землях подчиняется ему. Если бы я хотел стать настоящим королем, единственным правителем во всех землях, мне пришлось бы уничтожить весь выводок, который ему подчиняется. Я должен разделить с ним правление в Маллоне, и я вижу, что близится день, когда с ним разгорится смертельная битва».

Арводо мрачно смотрит на короля. «Подумал ли мой король о том, как будет проходить эта битва?»

Аревал наклоняется к нему: «Пока я зависел от него в своей болезни, это было невозможно. Но теперь, когда ты стоишь рядом со мной, это возможно. Власть храмов должна быть свергнута. Люди смотрят на них с суеверным благоговением, и власть демонов кажется им большей, чем власть короля. Я должен доказать, что боги подчиняются мне, что все силы объединены в короле. Долгие годы Кармуно стремился подорвать власть короля, распространяя учение о том, что король подчиняется власти божества, которое одно проявляет себя в главном храме Маллоны. Ты знаешь, как все устремляются к воротам святилища за советом, как благоприятные или неблагоприятные изречения возбуждают или приводят в оцепенение умы. Даже мои воины не остаются в стороне от этого. Сомнительно, что многие из них осмелятся выполнить приказ короля вопреки вердикту божества Кармуно».

«Поэтому лучше жить в мире с Кармуно, чем раздражать его».

«И продолжать быть рабом? Нет, больше никогда! Он или я — вместе мы не сможем править. Царство или храм. Один должен пасть. Не без раздумий я отказался сегодня завершить церемонию в прежней форме. Я хочу показать, что королю не нужен посредник, чтобы действовать от имени божества. Божество также обитает во мне, или нигде».

Глаза Аревала сверкают. Обида, так долго державшаяся на священника, явственно проступает в его чертах. Но он быстро контролирует свое волнение и тихо шепчет Арводо: «Отшельник у моря до сих пор был в безопасности, но кто может быть в безопасности от шпионов Кармуно? Если он узнает секрет, то будет знать, как использовать его против меня. Собственная безопасность требует быстрых действий. Арводо, проследи, чтобы самые верные стражники незаметно взяли отшельника под стражу! Затем доставь его в Сутону; в замке Ксонту его будут хорошо содержать, и там он закончит свои дни. Ему не удастся поколебать мое царство. Ни ему, ни Кармуно! — Теперь пойдем со мной к Артайе. Царь ведет тебя к невесте!»

Аревал поднимается и, слегка опираясь на Арводо, выходит из комнаты. Мое внимание привлекает тихий шум у стены. Мой взгляд проникает внутрь и обнаруживает узкую потайную комнату в крепкой стене. Кармуно покидает этот разведывательный пост, где он подслушивает самые тайные разговоры короля в его покоях.

В НУСТРЕ

От столицы Маллоны к разным городам империи тянутся безжизненные прямые дороги: соединительные пути, по которым быстроходные машины без труда преодолевают большие расстояния за короткое время. К востоку от Маллоны я вижу главную дорогу, ведущую в соседнее королевство Нустра. Быстрее, чем фургоны, я теперь плавно скольжу по воздуху и восхищаюсь искусством, с которым проложена дорога. Ничто не может помешать прямому направлению. Через реки, долины, ущелья были перекинуты мосты, горы были взорваны ради строительства дороги. На выровненном грунте не ощущается никакой вибрации транспорта. Воистину, эти дороги — образцовое сооружение, по сравнению с которым наши транспортные магистрали кажутся мне несовершенными.

Чем дальше я удаляюсь от столицы, тем романтичнее становится местность. Я вижу огромные горные массивы, вырисовывающиеся на горизонте, снежные гиганты, сверкающие в лучах солнца. Могучая гора-мир как граница между двумя континентами, подобно Уральским горам между Европой и Азией, возвышается передо мной и, кажется, предлагает остановиться незваному гостю. Однако дорога продолжает набирать высоту и взбирается на сказочные вершины, лишь изредка обходя огромные препятствия на поворотах. Ущелья и долины соединены удивительными арочными сооружениями. На головокружительной высоте, совсем рядом со снежными полями и ледниками, дорога пробирается к самым большим высотам, которые ей предстоит пересечь. И среди тишины ледникового мира, страдающего от нехватки льда, она надежно и без угрозы выводит путешественника на заснеженное плато, пограничный рубеж между Маллоной и Нустрой.

Я восхищаюсь искусством инженеров реализовывать такие конструкции, которые, несомненно, были бы невозможны на нашей Земле. Нагрузка масс не позволила бы возвести такие арочные конструкции, какие я видел. Все рухнуло бы само собой, если бы кто-то решился построить мостовые арки такого пролета.

Благодаря меньшей гравитации планеты Маллона здесь это можно осуществить. В чистом горном воздухе я отчетливо ощущаю различные космические условия. Кроме того, первичная порода планеты кажется мне существенно иной, чем земная. Она кажется мне более легкой по своей структуре; более легкие массы, как продукты мелового и триасового периодов, которые здесь, покрытые снежными шапками, черно возвышаются над сине-белыми ледниками и снежными полями. Но мне больше нельзя здесь оставаться. Меня беспокойно гонит на край плато, а затем вниз, в Нустру, королевство Русара, чьи фургоны и фургоны его многочисленных спутников следуют за мной.

Теперь высота преодолена. Передо мной простирается страна. Горы круто обрываются к Нустре, и перед моим зачарованным взором предстают многочисленные плодородные поля, зеленые леса, сверкающие озера и пологие цепи холмов. С визгом мчимся вниз по склону. Машины уверенно скользят по волнистой прямой дороге, как по горке огромной длины. Через некоторое время спуск завершен, и через несколько часов дальнейшего пути путешествие продолжается по ровной плодородной земле в сторону столицы одноименной страны. Солнце уже опустилось к горизонту, когда вдали показались здания Нустры, и наступил вечер, когда Русар и его свита вошли в широкий зал.

Нустра украсилась, чтобы приветствовать нового вице-короля. Повсюду горят деревянные палки и большие связки факелов манга, ярко освещая главные улицы и площади. Особенно празднично освещена дорога к дворцу правителя на холме. Радостная толпа, богато украшенная, движется по улицам и приветствует въезжающего наместника ревущими криками благословения. Русар стоит на церемониальном фургоне, одетый в покрытые золотом одежды, и с благодарностью принимает возгласы. Он выглядит счастливым от всех этих почестей и радуется симпатии народа. Процессия исчезает за открытыми воротами королевского замка. У Нустры снова есть правитель.

Я вижу широкий зал, украшенный по-праздничному. Русар и наместники Монны и Сутоны сидят на возвышении и смотрят на возбужденную толпу придворных и вельмож наместничества, которым новый правитель дает банкет. Кажется, что я переношусь во времена пышной Римской империи. Столы прогибаются под подаваемыми блюдами. Гости уже не могут полностью контролировать свои чувства из-за опьяняющих напитков.

Танцовщицы демонстрируют свое искусство, извивая свои стройные тела в чувственных захватывающих танцах. Жонглеры расхваливают себя и стремятся развлечь зрителей смелыми прыжками. Здесь же разворачивается оргия, как нельзя более дикая и по праздничным случаям издавна практиковавшаяся во всех уголках всей империи Маллона для удовольствия великих. Не чужд подобным развлечениям и Русар.

Аревал пытался отпугнуть свои буйные фантазии банальными вещами, которые посещали его не без пробуждения разврата, которому так легко поддается молодость. Наместник Монны по правую сторону от Русара пребывает в самом веселом настроении. Он только что подозвал к себе прекрасную танцовщицу и, взяв девушку за руку, говорит Русару: «Нустрор, цветы твоей страны прекрасны, но я могу показать тебе не менее прекрасные, как только тебе будет угодно посетить мою страну. Обещай мне сделать это, и ты увидишь чудеса моего сада любви».

Русар спокойно говорит: «Мы знаем, Моннор, какой ты тонкий знаток в любовных делах, но мне пока мало в этом нужды. Долг правителя — радовать свой народ!»

Весело смеясь, вице-король прижал девушку к себе и воскликнул невнятным голосом: «Разве я не радую свой народ? Посмотри, как я начинаю с детьми народа».

Наместник Сутона, которого зовут Сутор, тоже громко смеется: «Кто бы не знал, что ты стремишься стать отцом детей своей страны! Даже Нустрор все равно будет выполнять эти прекрасные обязанности».

В этот момент раздается громкая музыка. Девушка вырывается из рук вице-короля и спешит к остальным танцовщицам, которые выстроились в хоровод и теперь начинают танец, который по дикости и возбуждению нервов является наивысшим из всех мыслимых. Гостей охватывает всеобщее неистовство. Они хлопают в ладоши в такт, аплодируют и смешиваются с танцующими. Вскоре все кружатся вокруг под рев и возгласы удовольствия.

Испытывая отвращение к этой картине, я отворачиваюсь. Я глубоко заглянул в развращенность жителей этой планеты. Этого достаточно.

*****

Теперь картина меняется. Мимо проплывают туманы, и постепенно образуются другие фигуры. Теперь все становится яснее. —

Я узнаю Кармуно и брата Арводо Русара в небольшой комнате замка Нустра. Кармуно тайно следил за новым наместником и с нетерпением беседовал с Русаром. Мрачный и бледный юноша смотрит в землю, пока верховный жрец пытается его убедить. Теперь и я слышу слова и понимаю их. Кармуно говорит: «Прочь все опасения, я выступаю за успех. О том, что Арводо питает к тебе братскую любовь, ты узнаешь из его поступков. Он крадет у тебя любовь Артайи. Или ты думаешь, что то, что движет тобой, осталось чуждым мне? Власть Арводо, которую он уже некоторое время осуществляет над королем, ведет его к известной цели. Он хочет стать королем Маллоны. Он сделал тебя наместником Нустры, потому что близость брата мешает ему. Он женится на Артайе, чья рука делает его наследником престола».

Страстно вскрикнув, Русар поднимается: «Он не сделает этого!» С холодным лицом священник произносит: «Ты хочешь помешать этому, ведь сама Артайя желает этой связи, и Аревал тоже?»

Русар вздыхает: «Она заставила меня думать, что ее сердце обратилось ко мне, а теперь…» — «Брат ей нравится больше. Ничего нового, господин, в этой женщине нет. Артайя знает только себя. Если бы она знала, что сердце Арводо воспылало к ней, то скоро устала бы от него. Но она должна покорить его; она не успокоится, пока не победит в нем мужчину. Он будет первым, кто не склонится перед ее улыбкой, а ее тщеславие не потерпит этого. Вы, сударь, стали ее рабом, а таких выбрасывают, как только они становятся ненужными».

Русар скрежещет от возбуждения: «Я никогда не буду рабом этой женщины. Пусть любовь к ней будет убита, а живет только ненависть к ней!»

Кармуно тайно улыбается, и его взгляд торжествующе вспыхивает. Он тихо шепчет Русару: «Я знаю средство, с помощью которого ты сможешь отомстить за это предательство!» — «И как же?» — «Ты узнаешь об этом, когда встретишься с Арводо!» — «Он сейчас могущественнее любого из нас, и — мой брат!» — «Твой господин, который не пощадит тебя, если это покажется ему необходимым!» — «Какое средство ты знаешь?»

Русар вопросительно смотрит на священника, тот резко смотрит ему в глаза и тихо отвечает: «Мухареб жив!»

Словно ужаленный гадюкой, Русар поднимается. Полный ужаса, он смотрит на священника и заикается: «Мухареб жив? Невозможно!»

«Почему невозможно?» —

«Потому что мой брат недавно вернулся из поездки, где ему явились доказательства смерти Мухареба. Он видел и разговаривал с человеком, на руках которого умер Мухареб!»

«Так сказал тебе Арводо, и ты поверил ему. Ты не знал, что брат лгал ради своих тайных целей, которые я вижу насквозь. Мухареб жив, и я знаю его местонахождение!»

«Ты знаешь его местонахождение? Где он?»

«Господин, секреты так просто не раскрываются. Ты видишь, что Арводо обманул тебя. Аревал действительно боится мертвого Мухареба, но еще больше он боится живого Мухареба. Через Арводо он узнал о его существовании, а Арводо знает, как использовать его страх. Теперь ты знаешь, как твой брат имеет власть над королем. — Убери у короля страх перед Мухаребом, и найдутся средства, чтобы свергнуть Арводо».

«Кармуно, я знаю тебя, ты уже знаешь средства и надеешься их использовать. Ты никогда не был другом Арводо. Как и я сейчас не друг ему. Так говори».

«Необходимо, чтобы Мухареб либо пал, либо был признан законным королем. Что бы ты решил сделать?»

Осторожно Русар спрашивает: «Стоит ли определяться с этим уже сейчас? Возможно, ни то, ни другое нежелательно. Действуй так, чтобы пути оставались открытыми».

Обрадованный, Кармуно подходит к Русару: «Я вижу, ты понял меня. Давай станем союзниками и будем вершить судьбу Маллоны! Теперь возьми бразды правления твердой рукой. Жречество земли получит от меня указание поддержать тебя. То, что происходит в Аревале, не является для нас секретом. Если я захочу, у стен появятся глаза и уши. Ни Аревал, ни Арводо не избегнут этой сети».

«А что тем временем будет с Мухаребом?»

Кармуно хитро улыбается. «Сын короля, похоронивший себя в одиночестве, становится непригодным для трона. Нам нужно его имя, а не личность. Сначала пустим по Нустре слух, что Мухареб жив и его видели. В наместнике Монны мы уверены, он будет следовать нашим планам. Имя Мухареба подорвет репутацию Аревала и там, и тем более в самой Маллоне. Если события докажут нам, насколько велика власть, которую дает имя Мухареба, мы примем решение. Его верные станут нашими.

«Ты тоже знаешь этот завет?» — с нескрываемым изумлением спрашивает Русар.

«Ничто не должно быть неизвестно первосвященнику всех храмов. Плоды того, что он посеял, достаются не каждому. Более мудрые, умеющие ждать, могут собрать урожай. Арводо не думал об этом, но он научится».

Русар с изумлением слушал Кармуно. В его сознании возник четкий образ этого, по-видимому, всезнающего жреца, который неограниченно правил королем, пока Арводо, очевидно, не оспорил эту власть. Но он также позаботился об этом деле и, несомненно, имел сеть разведчиков, доверенных лиц и помощников. Он чувствует опасность союза с этим человеком, но и осознает бессилие уклониться от него. Своеобразно бросая вызов, он говорит: «А если я сейчас открою Арводо то, что ты мне доверил, расскажу ему, что тебе известно?»

Холодно улыбаясь и многозначительно глядя на него, Кармуно коротко произносит: «Попробуй!»

Русар знает, что Кармуно не остановится ни перед чем. Встав и заставив себя рассмеяться, он говорит: «Я не хочу потерять дружбу Кармуно такой попыткой. Общие знания дают общие действия. Я готов к этому».

В ХРАМЕ КРАСОТЫ

Я снова в Маллоне и стою перед главным храмом империи. Это чрезвычайно величественное здание. Высокие колонны окружают главное здание, и с каждой из колонн светит большой факел манга. Храм имеет форму огромного куба, в нем нет окон и только большие входные ворота, украшенные рельефными фигурами символического значения. Над воротами я вижу колоссальную статую чудесной женщины: олицетворение красоты, для поклонения которой Мабан когда-то построил этот храм.

Все здание впечатляет своей массивностью. Внешне оно непритязательно, но пропорции, портики и поток света, который стекает с колонн ночью и освещает здание и окрестности так же ярко, как днем, впечатляют. Я замечаю, что храм поддерживает второй, гораздо меньший по размеру куб, который служит алтарем. Здесь в особые праздничные дни зажигаются большие жертвенные костры, и по виду огня главный жрец Кармуно объявляет о благоволении или неудовольствии божества.

Я прохожу через большие ворота во внутренние помещения храма. Торжественная тишина и темнота окружают меня. На заднем плане я вижу разноцветные огни, тускло освещающие святилище храма. Там стоят статуи идеально красивых женщин, все они склоняются к центральной точке, обозначенной каменным подиумом с шестью ступенями.

Что означает этот круг статуй? Мне отвечают: «Вы видите здесь круг хороших качеств человека. Каждая фигура олицетворяет одно из них: Доброта, Прощение, Терпение, Любовь, Милосердие, Доверие, Храбрость и т. д.

Все они, однако, склоняются к оживляющему принципу действия, от которого только и зависит их существование. На этом подиуме в дни жертвоприношений появляется подвижная фигура гигантского человека, который, окутанный туманным паром ароматных благовоний, на короткое время предстает перед толпой как верховное божество Шодуфалеб. Затем окружающие статуи сменяются прекрасными живыми женщинами, которые долгое время остаются неподвижными в заданных позах. Когда появляется великан, они тоже становятся подвижными, бросаются к нему, и вся группа погружается в землю.

Кармуно лучше всех знает, как расширить и использовать свои «обезьяньи» фокусы. Этот храм слишком часто становится свидетелем оргий самого низкого толка, которые происходят в темных залах в честь божества.

Сила духа тянет меня к подиуму. Я вхожу на него и — погружаюсь. Теперь я стою в тускло освещенном коридоре и подхожу к высоким воротам. Они открываются. Я попадаю в большую комнату, где стоят вооруженные люди. Это подчиненные Кармуно, храмовые стражи и слуги, готовые в любой момент исполнить даже его кровавый приказ. Затем я подхожу ко вторым большим воротам, и они тоже открываются. Я вхожу в красиво украшенную комнату, где несколько жрецов ждут и коротают время за играми. Похоже, они несут вахту перед небольшой, обитой железом дверью, потому что их взгляды часто устремлены на нее, словно они ожидают, что оттуда войдут люди.

Для меня эта дверь тоже не помеха, она открывается, и я оказываюсь перед второй. Мне приходится открыть шесть таких массивных дверей, прежде чем я попадаю в другую ярко освещенную комнату.

Кармуно восседает на возвышенном месте. В кругу вокруг него сидят одиннадцать жрецов, мужчин среднего возраста, в глазах которых светится твердость и злоба. Трое из них составляют высшее жречество страны, которую они представляют. Я проник в самый тайный совет храма, который собирается в этой защищенной комнате, чтобы получить приказы Кармуно. Последний выступает сейчас и говорит: «Высшие жрецы королевства! Я приветствую вас в сокровенной комнате совета нашего священного храма. Мы собрались здесь как хранители народа, как посредники Божества, а также — как друзья и доверенные лица. Как таковые, давайте обсудим, чего требуют наши интересы в предстоящий период. Пусть каждый даст беспристрастный отчет о том, как обстоят дела с нашим влиянием в его стране. Мансор, верховный жрец Нустры, начинай свой доклад!»

Высокий мужчина внушительного вида, с резко изогнутым носом и проницательными, но коварно вспыхивающими глазами, грациозно поднимается со своего места и произносит: «Дорогие братья! Не так уж много изменилось в Нустре с тех пор, как мы в последний раз собирались здесь, но я могу сообщить о хороших успехах, достигнутых на этом пути. Жителями Нустры легко управлять, пока они предоставлены сами себе. Они цепляются за то, к чему привыкли, и поэтому многие всегда считают, что старое лучше настоящего. Поэтому они, как и прежде, восторгаются Мабаном и считают его богом, сошедшим на благо народа. Вы знаете, братья, как трудно нам стало заменить ведущие идеи Мабана своими собственными, чтобы направить умы людей так, как того требуют наши интересы. Теперь, благодаря инерции умов, эта работа увенчалась успехом. Теперь люди в Нустре думают так, как мы хотим, чтобы они думали. Ты, верховный глава нашего завета, мудрый Кармуно, хотел создать нужные народные настроения для Русара, нового наместника. И это свершилось! Из храмов всей Нустры наши верные слуги провозгласили волю божества, что Русар угоден. Благодаря нашим устройствам, на алтарях высоко и ярко пылало пламя жертвоприношений для него. Русар, если он будет великодушен и последует советам этого высокого совета, сможет оставаться счастливым правителем счастливого народа. Нет опасений, что наше правление в Нустре пошатнется».

Задумчиво Кармуно спрашивает: «Нустранцы все еще много говорят о сыне Мабана, Мухаребе?»

«Вокруг личности принца сплелся целый круг легенд. Его исчезновение объясняют со всех сторон. То его убили, то утопили, то демон Усглом украл его. Вскоре заговорили, что из-за доброты его натуры его похитил не демон, а Анарба, богиня красоты, и что он живет в ее волшебном саду в юной бодрости как пленник. Его имени достаточно, чтобы привести в трепет всех жителей Нустры!»

«Это хорошо, мы поговорим о нем позже. Все ли государственные посты в Нустре еще заняты преданными нам людьми?»

«Да».

«Я благодарю тебя. А теперь, верховный жрец Монны, как обстоят дела в твоем королевстве?»

Невысокий крепкий мужчина, на круглом лице которого читается наслаждение, поднимается и произносит: «Да здравствует наш храм и его верные служители. Если где-нибудь и все хорошо на Маллоне, то это у нас в королевстве Монна. Вы знаете, братья мои, что Моннор ведет жизнь, полную самых обильных удовольствий, и сторонится любой серьезной работы. Он охотно оставляет бразды правления тем людям, которые не мешают его удовольствиям. И поскольку мне удалось доказать ему, что в кругах нашего храма терпимо относятся к его слабостям и что мы способны нести за него его заботы, Моннор с радостью передал храму значительное бремя работы».

«И ты несешь это бремя?» Кармуно холодно и пытливо прерывает его.

«Ради чести храма его слуга добровольно взвалил на себя великое бремя, ибо оно таково. С полными руками Моннор разбрасывает деньги среди людей. Тем, кто льстит ему, не нужно работать. Средства текут к нему в немыслимых количествах, ибо белый стержень недавно был найден в невероятных количествах в огненных районах нашей страны, простирающихся вдоль моря. Он должен был бы отдать весь отчеканенный стержень в казну, но большую часть он оставляет себе».

«Кто хозяин монетного двора в Монне?» — спрашивает Кармуно.

«Волто, один из самых верных служителей нашего храма».

«Я знаю. Его брат, по твоему наущению, стал управляющим сокровищами стержней, выкопанными в горах. Однако он отдает государству только половину; другую вы получаете и храните в храме Монны».

Эти слова вызывают большое удивление в кругу собравшихся. Верховный жрец, почти лишившийся дара речи, наконец заикается: «Я как раз собирался доложить об этом, Высочайший, потому что ничто не ускользает от твоего взгляда».

«Меня зовут Кармуно, дальновидный», — сухо замечает главный жрец и, резко подчеркнув, говорит: «А теперь докладывай!».

Верховный жрец Монны напуган. Он не знает, как много Кармуно узнал о его деятельности, которую он не собирался раскрывать. Теперь он чувствует, что ложь, на которой его поймали, может стать для него роковой, и поэтому решает ничего не скрывать. Он продолжает уверенным голосом: «В храме скопились большие сокровища, о которых Аревал ничего не знает, но которые будут в распоряжении храмового совета, как только он примет решение. Также остается тайной, что храм разрабатывает для себя особенно богатую шахту, находки из которой, с помощью Волто и его брата, доходят только до нас».

«Где вы берете работников?» — спрашивает Кармуно. Глядя на главного жреца, он отвечает: «Высочайший, ты знаешь».

Кармуно кивает и говорит: «Говори ради других».

Сначала нерешительно, потом все увереннее, он продолжает: «Вот уже около года назад в Монне секта, деятельности которой мы не придавали особого значения, вдруг начала сильно и опасно для нас распространяться. Напомню братьям, что это были люди, которые утверждали, что наш храм красоты — это очаг порока. Присущий ему высокий смысл быть местом возвышения при Мабане был осквернен, потому что жрицы храма превратились в грязных блудниц. Вы знаете, что мы решили карать смертью за подобные слухи и позорную клевету.

Тогда случилось так, что в одном небольшом месте встал человек и заявил, что божество, которое каждый год зримо появляется в нашем храме — а вы все, мои товарищи, не сомневайтесь в этом, так как его часто видели ваши глаза, — (при этих словах собравшиеся цинично улыбнулись и издевательски одобрительно закивали), — на самом деле никогда не проникало за стены храма. Ибо оно обитает не в грудах камней, которые мы сами создали, а в груди человека. — Ищите божество внутри себя, очищайте себя, храм божества, будьте жрецами внутреннего святилища — таково было новое пробуждающееся учение. Оно быстро нашло последователей среди бедных слоев населения и вскоре вызвало вражду и неповиновение к нам, настоящим, истинным священникам. Новые последователи проводили тайные собрания. Пророк перемещался по стране и был защищен и спрятан последователями. Недовольство нами грозило вылиться в открытое восстание, если бы опасная секта не была вырвана с корнем и уничтожена.

Я с удовлетворением могу сообщить, что все прошло успешно. Благодаря разведчикам я вскоре узнал, где проходят собрания. Я позволил им наслаждаться обманчивой безопасностью, и в один прекрасный день верные войска Моннора забрали этих предателей вместе с их пророком из их гнезд. Ни один из них не сбежал из храма. Они раскапывают бесценный стержень, как его рабы в огненной области Моннора. Это те работники, о которых спросил просвещенный главный жрец!»

Эта речь вызывает всеобщие аплодисменты. Высший жрец Нустры по-прежнему спрашивает: «Что случилось с позорным клеветником и мятежником?»

Его коллега равнодушно отвечает: «Его недавно сожгли!»

«А опасность в Монне полностью устранена?»

«Полностью! С тех пор, как в логове демона Усглома появились фанатики, все убедились в их позорности. В Монне снова царит мир и прежняя верность».

Собравшиеся чрезвычайно довольны услышанным. Пронзительный взгляд Кармуно перебегает с одного на другого. В широком зале воцаряется тишина, тихий рокот аплодисментов стихает, когда он говорит: «Братья, будет справедливо, если сокровища, которые накапливаются в национальном храме Монны, не будут там гнить. Каждый верховный жрец будет иметь свою долю, как и два ближайших к нему младших жреца. Их наилучшее использование мы обсудим позже. Вас это устраивает?»

Раздаются радостные, восторженные крики, в которых просветленному верховному жрецу всех земель желают спасения божеству Шодуфалебу. Кармуно снова приковал души присутствующих цепями к себе. Он знает жадность и ее силу.

«Верховный жрец Сутоны, теперь ты докладывай», — говорит Кармуно, садясь, и тут же радостное настроение улетучивается.

Из ряда священников поднимается человек, лицо которого сияет духовным смыслом. Его черты кажутся спокойными, непроницаемыми, почти как маска. Этот человек полностью контролирует себя; его рот может смеяться, в то время как сердце кровоточит. Я вижу непобедимую силу воли, сияющую из темных, как море, глаз. Длинная борода вьется вокруг благородного профиля с тонким, плотно закрытым ртом. Когда он поднимается с невозмутимым достоинством, я поражаюсь его царственной фигуре. Воистину, это человек, чья внешность делает его достойным трона. Теперь он медленно говорит мелодичным голосом: «У меня нет ничего нового, чтобы сообщить этому высокому кругу. Что может быть нового у Сутонов, этого горного народа, который на сто лет отстал от Маллоны, Нустры и Монны? Люди привязаны к тому, что они получили через нас; они не хотят ничего другого и довольны».

Кармуно с некоторым подозрением наблюдал за оратором и теперь прервал его: «Мы знаем, что Сутор гигантского телосложения, но с мозгом ребенка. Опыт учит, что даже дети могут стать непокорными и восстать против своих родителей. Неужели ты никогда не сталкивался с этим в Сутоне?»

«Никогда Верховный не испытывал и не испытает этого в Сутоне!»

Оратор умеет вложить в выражение своего голоса такую полноту глубочайшей убежденности, что эти слова сразу же заглушают любые сомнения в возможности подобного. Кармуно лишь резко подчеркивает: «Ты ведь наблюдаешь за людьми и Сутором, не так ли?»

Полностью обратив свой взор к первосвященнику, допрашиваемый говорит с внушительным спокойствием и уверенностью: «Я наблюдаю, Верховный, и буду наблюдать!»

Кармуно склоняет голову. Остальные жрецы своими движениями также дают понять, что они, видимо, считают Сутону ущербной и безобидной. Высший жрец Сутоны садится.

Кармуно встает и шепчет несколько слов сидящему справа священнику, своему доверенному писцу. Он достает из папки несколько бумаг, похожих на пергамент. По-видимому, он отдает приказ жрецу, сидящему слева, и тот направляется к выходу. Он убеждается, что все двери заперты и никто из незваных подслушивателей не сможет услышать то, что Кармуно намерен сообщить кругу. Он возвращается с отчетом о полной безопасности. Жрецы с нетерпением смотрят на Кармуно, выражение лица которого обещает им важные новости. Он говорит: «Благородные братья и наперсники, просвещенные верховные жрецы наших земель! Вы слышали, что во всех уголках Маллоны царят мир и спокойствие. Вы знаете, что волнения и восстания против нашего учения — которое само божество открыло нам, чтобы народы могли жить мирно, — были наказаны и подавлены нами. Лучше пусть отдельные развратители погибнут полностью, чем будут отравлять умы народов.

Я помню, что в царствование Мабана моей семье пришлось претерпеть гонения, потому что великому в других отношениях царю не понравилось, что она представляла в совете жрецов убеждение: посредник между божеством и народом имеет право на безусловное доверие, а его слова — на неограниченную силу закона. — Когда к этому мудрому учению присоединилась большая толпа жрецов, Мабан изгнал нас. Аревал призвал нас обратно, и вот, счастливый мир воцарился на землях с тех пор, как мы встали рядом с королем, который нашел в нас своих самых верных соратников, а во мне — самого искреннего советника.

Раздаются знаки одобрения. Кармуно продолжает: «Так ли это будет в будущем? Я вижу по вашим выражениям, что вы все хотите этого, и я того же мнения. Но смотрите, за нами таится опасность. Разрушение нашего счастья не за горами, если мы не объединимся, как прежде, чтобы прогнать гибель. Поэтому слушайте: Вы все знаете, что король Аревал при вступлении Русара в должность отказал мне, верховному жрецу, в главенстве по известному вам предложению. Я искал глубинную причину его поступка и нашел истинную. Всего два слова, и вы поймете величие грозящей нам беды: «Мухареб жив!»

Взрыв не может произвести более парализующего эффекта, чем эта новость. Только высший жрец Сутоны не выказывает ни малейшего волнения. Восклицания удивления, шока и взволнованные вопросы вызывают путаницу звуков, в которой суровый голос главного жреца становится неслышным. Когда волнение утихает, Кармуно продолжает: «Царский сын, чье имя Нустранцы и сегодня слышат лишь с благоговением, кто будет принадлежать ему телом и душой, если у него хватит сил приковать их к себе, — он жив! Он мог бы вырвать королевскую власть у Аревала, ибо она принадлежит ему, некогда исчезнувшему наследнику престола. Но, возблагодарим божество, Шодуфалеб так распорядился: Мухареб не кажется нам опасным, а вот Аревал — да! Послушайте, что я выяснил:

Безвестный и скромный, как отшельник, Мухареб жил на берегу моря. Он отрекся. Его убежище я исследовал. Я приказал обыскать его, и наши верные служители храма должны были схватить его незамеченным. Но его обитель пуста, как я сам видел. Он исчез оттуда, и я не знаю, где он. Его нужно найти, и я найду его, предоставьте это мне. Я не боюсь, что он снова станет стремиться к власти, ему следовало бы сделать это раньше. Но еще хуже, что Аревал знает, что его брат жив. Сознание того, что он не виноват в смерти Мухареба, вернуло Аревалу силы, а вместе с ними и сопротивление против нас. Вот почему это неуважение ко мне, вот почему последняя победа, к которой мы уже были так близки, дается нам труднее. Но мы хотим установить духовное полновластие в храме вместо царской власти! Если правит дух, который мы взращиваем и признаем лучшим, то и внешняя власть принадлежит его представителям. Пусть мир подчиняется нашему духу, а не наоборот. Пусть имя Мухареба послужит нам для закрепления этого правила. Мудрое руководство, пробудившееся недовольство против Аревала возрастет, когда люди узнают, что Мухареб жив! Но учтите, он жив лишь до тех пор, пока служит нам, и погибнет, как только докажет свое желание править.

Вот, возьмите эти листы, в них содержатся инструкции, которые каждый должен выполнять в своей стране. Если они будут выполняться так, как указано, то в победе не будет недостатка. Каждый сегодня вечером прилежно и спокойно прочтет и выполнит то, о чем говорится в листке. Завтра мы соберемся здесь на совещание и твердо решим, что нужно храму. Вы удовлетворены?»

Со всех сторон раздается общее согласие. Некоторое время по залу разносится оживленное, нетерпеливое бормотание. Кармуно дает успокоиться возбужденным умам, затем поднимается со своего места и озорно произносит: «Вы устали, братья, и нуждаетесь в отдыхе. Поэтому я закрываю это заседание!»

Снова согласие и довольные улыбки присутствующих. Кармуно нажимает на украшение стены. Часть ее отодвигается, открывая тайный выход. Он и жрецы ступают в проход и проходят через еще одну дверь в широкий, роскошно украшенный зал. Богато накрытые столы с яствами располагают к наслаждению, мягкие подушки — к отдыху. Теперь открывается смежная комната, и толпа красивых девушек устремляется к жрецам, смеясь и шутя. Они — «богини» священного храма красоты. Ухоженная, безопасная комната — сад любви жрецов, которые приносят здесь жертвы…

ВОЗВРАЩЕНИЕ СУТОРА ДОМОЙ

На станции Нустра, центральной точке дорог, ведущих в Нустру для известных фургонов, царит оживление. Наместники Монны и Сутоны покидают Русара, чтобы вернуться в свои резиденции. Королевские визиты на нашей Земле отличаются не меньшей формальностью и помпезностью, чем здесь. Я вижу ряды солдат и блестящую свиту правителей, чиновников и любопытных, толпящихся вокруг станции Нустра. Здесь нет рельсов, но через весь зал тянется множество барьеров, между которыми беспрепятственно въезжают и выезжают машины. Все движение регулируется так же, как и на станции на Земле. В особенно укромном месте стоит длинный ряд крытых вагонов. Это придворные поезда наместников.

Моннор только что вошел в свой просторный экипаж, попрощавшись с Русаром и Сутором. Звучит музыка, и под приветственные крики из зала выезжает сначала поезд из трех фургонов, затем Моннор в своем парадном фургоне и, наконец, вереница из шести фургонов, в которых разместилась свита. Поезд едет в восточном направлении и вскоре достигает моря, которое, следуя за длинной чередой островов, соединенных мостами, не представляет никаких препятствий для того, чтобы добраться до континента Монна.

Русар оживленно беседует с Сутором. Вдалеке виднеется величественная фигура высшего жреца Сутоны. Тот прибыл поздно вечером с жреческих советов Маллоны, чтобы сопровождать своего правителя в Сутону. Он окружен жрецами высшей степени Нустры и спокойно беседует с высшим жрецом страны. Вот снова возникает движение, приближается момент отъезда. Сутор прощается с Русаром и садится в свой фургон. Это своего рода фургон-салон, который допускает некоторое движение, оборудован сиденьями и откидными столиками и позволяет свободно смотреть во все стороны. Боковины и передняя стенка защищены стеклянным материалом, гибким, как слюда. Материал — это странное, прозрачное, небьющееся изделие, которое способно заменить нам стекло. Водитель автомобиля находится на высоком заднем сиденье, защищенном от ветра экраном из стеклоподобного материала. Он не может заглянуть в салон машины из-за открытого капота, но зато может удобно управлять автомобилем с помощью рычагов и всевозможных приспособлений.

Теперь Сутор обращается к высшему жрецу своего королевства. Жестом руки он указывает ему сесть на царскую колесницу. Сутор снова поворачивается к Русару, обнимает его и следует к фургону. Начинается музыка, махание руками со всех сторон, крики и вопли. Медленно вереница фургонов выезжает из зала, но вскоре поворачивает на юг, тоже к морю.

Поезд Сутора находился в пути около часа по земным меркам времени. Я замечаю, что его машина сильно отличается от остальных. Передняя и задняя свита держатся на значительном расстоянии от королевского фургона: в таких поездках это особая договоренность наставника, который хочет, чтобы свита тревожила его как можно меньше. До сих пор оба пассажира сидели друг напротив друга в молчании, бросая равнодушные взгляды на обитаемый пейзаж. Теперь поселений становится все меньше и меньше, и путешественники могут быть уверены, что посторонние глаза не будут беспокоить их и впредь. Сутор надежно защищен от встречных фургонов, ведь в таких королевских поездках дороги от станции к станции закрыты для общего движения, пока не проедет государь.

Теперь Сутор обращается к своему верховному жрецу и ласково говорит: «Хватит этой строгости. Мы возвращаемся домой в Сутону и можем снова вспомнить о своем человеческом достоинстве. Сними свою маску отстраненности, мой Куропол. Будь снова другом, а не священником!»

Словно эти теплые слова ослабили чары, и маска на лице высшего жреца исчезает. Глаза, до этого холодные и непостижимые, приобретают выражение мягкости, плотно закрытый рот улыбается. Вся фигура вытягивается, и своим звучным глубоким голосом этот удивительный человек говорит: «Как только мне приходится покидать Сутону, я застываю внутри. Только благодаря твоему слову родина-солнце снова сияет!»

«Разве я чувствую себя иначе, Куропол? Хорошо, что нас, Сутонов, не коснулось рабство тех, кого мы покинули. Шодуфалеб спаси нас от них!»

Мрачно и серьезно Куропол смотрит на Сутора, и тяжелым тоном из его уст звучит: «Шодуфалеб стал глух к нашим мольбам. Даже Сутона больше не спасает то, что брошено на уничтожение. Мы погибаем сами по себе».

«Я знаю это, — ответил Сутор, — и мы не заслуживаем лучшего! Мое пребывание в этих землях вновь наполнило меня отвращением. Там, где умерло всякое чувство высших устремлений, поднимается ядовитое дыхание, затхлый и гнилой запах. Они смеются над нами и не понимают, что почитание божества все еще придает нам внутреннюю ценность, которую они давно утратили. И что одни только могущественные Сутоны на Маллоне все еще чувствуют, как в их жилах течет чистая кровь, не испорченная похотями и страстями!»

«Да, неиспорченная, но и неспособная громогласным криком остановить врагов своей чистотой. Когда-то Сутонов боялись за их могущественные поступки, так гласят наши песни и старые предания. Они не терпели зла, почитали божество и его правление. С этой высоты они и опустились. Их тела по-прежнему могущественны, но воля слаба. Осмелишься ли ты, Сутор, противостоять Аревалу со своими подданными, чтобы защитить духовные блага Маллоны? Ты отказываешься. Ты не хуже меня знаешь, что гибель нашего народа будет неминуема, ибо Сутонов не стоит бояться сегодня, как только они поднимаются со своих гор. И хотя горные великаны родины защищают нас от хищных набегов соседей, вряд ли наша военная кампания будет успешной. Сутона легко увядает на мягких равнинах, и вскоре она позволит пленить себя льстивыми звуками похоти. На земле Сутона по-прежнему сильна, сила гор хранит ее душу в чистоте. Если она спустится с гор, то вскоре устанет и ослабеет. Поэтому уединение по-прежнему остается единственным средством сохранения нашего народа. Будем же оставаться таковыми, пока это угодно Шодуфалебу и — пока он еще не допустил, чтобы на нас обрушилась гибель». Серьезно выделив последние слова, верховный жрец Куропол одобрительно хмыкнул, а Сутор спросил: «С помощью чего же нового клан жрецов решил ускорить наступление конца света, о чем ты давно подозревал?»

«Господин, Кармуно — это воплощенный демон Усглом, который таится в глубинах, иначе его мозг не придумал бы таких чудовищных вещей. Уже давно храм правит во всех землях и узурпирует всю власть в мире. Кармуно постепенно распространил учение о том, что только через высших жрецов божество на Маллоне являет себя, что только им оно дает о себе знать, а все смертные должны подчиняться лишь воле, которая говорит через жреца.

Ты быстро поймешь, какой это грандиозный план. На Маллоне больше не будет происходить ничего, чего бы не хотел Кармуно. Насильственное понуждение совести, отупение, порабощение духа вскоре станут делом того, кто должен быть призван зажигать в сердцах свет божественности. Кармуно придумал прекрасные правила, как священнику легче всего достичь своей цели. С радостью будут выполняться эти предписания, ибо они обеспечивают верховенство каждого в своем кругу, а вместе с тем и высокую награду за строгое исполнение!»

«И как ты, Куропол, будешь выполнять эти правила?»

«Я узнаю, как вывести из них яд, отломить «острие» и сделать так, чтобы Сутоны остались теми, кем они были до сих пор, пусть они и погибнут от этого физически. Я был и останусь Сутоном, а не рабом Кармуно!»

«Шодуфалеб оберегает твое дело! Я с радостью поддержу тебя, как и прежде. Что еще ты узнал на совете жрецов?»

«Кармуно объявил, что Мухареб жив: новость, которую мы давно знаем, но которую он намерен использовать в своих целях. Он думает этим фактом возбудить умы против Аревала и направить их по своему усмотрению».

«Мухареб не стремится к королевскому трону», — сказал он.

«Он знает это, и только поэтому осмеливается играть в эту игру».

Задумавшись, Сутор спрашивает: «Говорил ли ты и видел ли ты Упала, искателя Орестонита?»

«Нет, господин. Упал исчез. Никто, даже его родители, не знают, где он. Вот почему я опасаюсь за его родителей и беспокоюсь за судьбу этого храбреца. Он единственный, кто владеет страшным секретом изготовления взрывчатого вещества нима, который когда-то изобрел его предок и доверил Мабану. С тех пор этот государственный секрет хранится и только в случае необходимости его могут изготовить самые доверенные люди. Пусть Шодуфалеб не допустит, чтобы нам пришлось призывать Упала для защиты нашей страны».

После долгой паузы молчания Сутор выпрямляется и спрашивает: «Что думает священство о благородном Нумо, который учил в Монне и осмелился говорить правду о храме?»

Нерешительно, Куропол отвечает: «Господин, случилось то, чего я боялся. Все благородное уничтожено, правда подавлена и изгнана. Только ложь, обман и рабство еще имеют шанс на успех на Маллоне. Зло торжествует повсюду, а значит, суд уже не за горами. Как и каким образом он придет, знает только Божество; но он поразит и нас, ибо все мы причастны к великой вине».

«Ты уклоняешься от меня, Куропол! Отвечай, что стало с благородным Нумо?»

Мягко и волнующе звучит ответ: «Они сожгли его!» —

Словно ужаленный ядовитой змеей, Сутор вскочил: «Сожженный Нумо, этот благородный, чьи уста говорят только правду, чье сердце бьется за все хорошее, друг бедных и угнетенных — убит? О жалкое человечество, позорные жрецы, которые душат лучших только для того, чтобы служить себе! Кто следует пороку, творит нечестие, глумится над божеством – да будут прокляты эти палачи! Куропол, я не верю твоим словам, неужели это правда?»

«Это правда», — тихо произносит он.

Застонав, Сутор бросается на подушки автомобиля, и слезы текут по его щекам. Ему требуется много времени, чтобы прийти в себя. Затем он поворачивается к Курополу и тихо произносит: «Теперь я ясно ощущаю истинность твоих постоянных пророчеств о приближении суда. Вместе с Нумо погибла последняя попытка божества отвратить гибель от Маллоны. Народы утонули, умы умерли. Добро задушено, зло торжествует. Чума воцарилась на Маллоне, гниль и смерть! Ни глотка свежего воздуха не рассеивает ее удушливое дыхание, и мы — мы тоже падаем в руины. Мы погибаем по своей вине. Мы слишком слабы, чтобы угнаться за угасающим днем. Тогда, добро пожаловать, ночь, покрой нас своей пеленой, уничтожь, убей нас!»

Последние слова Сутора превратились в шепот. Куропол смотрит на своего повелителя и друга с глубокой скорбью в сердце. –

Тем временем фургон достиг берега моря. Мощные мосты тянутся от одного острова к другому и теперь ведут путников на родину — Сутону. Вокруг побережья Нустры кольцом выстроились суровые скалы — удобные укрытия для лодок, которые боятся морских волн во время штормов. Но не видно ни паруса, ни корабля, потому что высокие арочные мосты соединяют континенты проще и надежнее.

В тот момент, когда фургон Сутора едет по арке, перекинутой через море в сторону Сутоны, из-за последней скалы Нустры вылетает корабль, в котором сидят три человека. Куропол видит его. Непроизвольное движение в сторону Сутора заставляет его посмотреть вверх. Он тоже видит корабль и удивляется. Куропол показывает на исчезающее за скалами транспортное средство и, тяжело дыша, кричит: «Мухареб, Упал! С ними приближается возмездие!»

ВОССТАНИЕ

В описаниях ясновидца-сомнамбула, который как бы заново переживал прошлое, возвращая увиденные события в настоящее, после последнего образа наступил застой. По его мимике было ясно, что он видит события, но он упорно молчал о том, что видел. Наконец, он передал некоторые события оборванными фразами, но запретил записывать их, пока сам не попросит об этом. Через несколько дней, когда эксперименты были продолжены еще несколько раз, он рассказал следующее:

«Теперь запишите еще раз то, что я видел. Это ужасные, невероятные события, свидетелем которых я стал. Если я буду описывать все подробности, мне не поверят и высмеют. Поэтому я расскажу лишь в общих чертах о том, что произошло в то время…:»

*****

Кармуно и его клан жрецов сумели распространить слух о возвращении Мухареба. Его превозносили как сына Мабана, который унаследовал качества своего отца и сможет вернуть империи ее наивысший расцвет. Надежда на лучшие времена приобрела еще более мрачный оттенок, когда стало известно, что Аревал хочет освободиться от всякого влияния храма, которому Мабан придавал столь большое значение.

Появившимся слухам о том, что законный правитель Мухареб вновь объявился, поначалу не поверили. Особенно Русар не хотел думать о такой возможности, хотя Кармуно лично сообщил ему об этом факте. Однако он слишком хорошо знал главного жреца. Открыто высказанное им намерение использовать имя Мухареба в своих целях навело его на мысль, что он заполучил человека, который сыграет для Кармуно роль вернувшегося принца. Но когда однажды Упал предстал перед Русаром и сообщил ему не только о настоящем Мухаребе, но и о намерениях его брата Арводо, гнев охватил обманутого, и он поклялся страшно отомстить царю как своему командующему.

Он попросил Упала рассказать ему о месте, где сейчас скрывается Мухареб. Упал так и сделал, и внезапно Мухареб был встречен Русаром с большой свитой и почтительно поклонился ему как законному царю. Когда Русар нашел его в маленькой хижине у моря и с удивлением посмотрел на почтенного человека, он нерешительно спросил его: «Ты Мухареб, сын Мабана?» С достоинством уверенного в себе человека, ожидающего причитающихся ему почестей, тот ответил просто: «Это я». При этом его взгляд проницательно остановился на Русаре. И когда тот склонился перед ним, чтобы выразить почтение своему законному царю и повелителю, Мухареб не стал сопротивляться, а принял почести. Молча он последовал за наместником. Мухареб положил руку на плечо своего молодого спутника и охотно забрался вместе с ним и Русаром в машину, которая повезла их в столицу Нустры.

Я увидел Мухареба в царском одеянии: драгоценная налобная повязка украшала его лоб, на одном пальце правой руки сверкал перстень. От его лица исходило непреодолимое величие и восхищало жителей Нустры, которые с восторгом воздавали ему почтение. Ему были оказаны все почести; он жил во дворце Русара, но оставался неразговорчивым, и по его глазам было видно, как мало тронуло его сердце все это великолепие.

Затем я увидел Мухареба, окруженного огромной толпой. Собрались великие из Нустры и эмиссары Монны и Маллоны; Мухареб говорил перед ними долго и решительно, как пророк, исполненный своей божественной миссии. Он предостерегал людей от гедонизма и сладострастия. Он доказывал им тщетность земного великолепия и необходимость стремления к нетленным духовным благам. Он объяснил, что пришел проповедовать не непослушание брату, а послушание Божеству и Его порядку. Однако этот порядок уже давно покинул людей. И он, как царский сын, отложивший земную власть, чтобы обрести духовную, хотел показать пути, по которым каждый может достичь этой конечной цели жизни.

Речь произвела мощный эффект. Люди были тронуты, и, если бы не отсутствие других факторов, они бы поклонялись Мухаребу как видимому представителю божества Шодуфалеба. Однако Мухареб призвал людей заглянуть в себя и размыслить над сказанным. Он решительно отказался от дальнейших почестей.

Затем я увидел Кармуно, который слушал эту речь замаскированным и неузнанным, в совете жрецов Нустры. Он объяснил, что теперь храм должен использовать поток, пробужденный Мухаребом, чтобы еще крепче, чем прежде, приковать народ к храму. Для этого, по его словам, прежде всего необходимо поддержать речи Мухареба. Он должен быть услышан, чтобы потом можно было действовать так, как того требуют интересы храма. На другой день жрецы в королевстве Нустра проповедовали покаяние и пытались направить верное доверие жителей к главному храму Маллоны, где божество было зримо вознесено на престол.

В Маллоне я увидел короля Аревала и Арводо. Оба они были крайне недовольны тем, что Русар оказал почтение Мухаребу. Аревал приказал считать Нустранцев мятежниками, если они не отдадут ему Мухареба. Однако Нустранцы не собирались подчиняться. Русар сослался на клятву, которую он дал умирающему отцу.

Арводо не понимал, почему Мухареб отказался тогда, на берегу моря, сделать то, что он, видимо, охотно делал сейчас в Нустре: стремиться к власти над Маллоной. Если Мухареб станет правителем, Аревал падет, а вместе с ним и полководец. Поэтому он подстрекал Аревала против своего брата, и вскоре армия Аревала готовилась к войне с Нустрой.

Мухареб содрогнулся, услышав о мести. Ведь он знал, какими ужасными средствами Аревал мог распространять смерть и разрушение с помощью страшной взрывчатки нима. Упал был готов доверить тщательно охраняемый секрет своего прадеда — производство нима — Мухаребу, чтобы бороться с насилием с помощью насилия. Однако Мухареб не хотел кровопролития. У него были другие цели, кроме власти. Он отдал Упалу необходимые приказы, и в один прекрасный день Мухареб исчез. Воздушный корабль Упала незаметно «похитил» его вместе с молодым спутником. Хитрый Кармуно был совершенно равнодушен. Он лишь одобрял приказы Аревала и говорил себе, что в ходе кампании, скорее всего, уничтожит столь неудобных ему братьев и подчинит себе Аревала. Он прекрасно знал перенапряженные нервы короля, который все еще был внутренне болен, и понимал, что нужен лишь благоприятный импульс, по возможности в отсутствие Арводо, чтобы снова полностью подчинить его себе. Этот момент настал.

Пещеры Вирду в последнее время не давали доходности, как обычно. Аревал передал военачальнику и доверенному лицу Арводо опасения чиновников, считавших резкий спад опасным для государственной казны. Тот успокоил короля и рассказал ему об открытиях Упала, которые он видел сам. С этого момента Аревал почувствовал себя победителем демона-хранителя сокровищ Усглома, ненависти которого к своей расе ему больше не нужно бояться. Несмотря на внутренний ужас, у него появилось желание увидеть огромные сокровища, и Арводо пообещал ему это.

Арводо полагал найти одинокую бухту, из которой вел проход в глубь земли, также без дальнейшей помощи со стороны моря. Тем не менее ему не хватало Упала с его воздушным кораблем в качестве надежного проводника. Он послал за ним, но не нашел его. Тогда он послал за родителями, и когда они честно заявили, что ничего не знают о его местонахождении, он приказал бросить стариков в тюрьму. Разгневавшись, он объявил, что Упал, «Покоритель Орестонита», должен быть заключен в тюрьму как непокорный, где бы его ни нашли. Более того, Упал считался благословенным самим божеством, поскольку в противном случае он никогда бы не нашел Орестонит. В результате против Арводо возникли угрожающие настроения, которыми, в свою очередь, Кармуно вскоре сумел воспользоваться. Он разжег нарастающую ненависть, когда полководец покинул столицу, чтобы выступить в поход против Нустры.

Недалеко от королевской резиденции, на берегу озера, находилась великолепная загородная резиденция Аревала, куда он бежал, чтобы насладиться полным покоем и тишиной. Здесь он чувствовал себя в безопасности, ведь под страхом наказания работой в пещерах Вирду ни одному постороннему человеку не разрешалось приближаться к этому уединенному месту отдыха. Аревал гулял со своей дочерью Артайей в одиноких парках загородного поместья. Их не сопровождал ни один слуга. Аревал чувствовал себя здесь в полной безопасности, ведь широкий парк был окружен высокой стеной. Они дошли до чистого пруда, который был окружен высоким и густым кустарником. Здесь Аревал или Артайя иногда купались. Рядом с прудом была большая лужайка, окруженная непроходимыми кустами.

Когда оба захотели посетить луг, они были удивлены. Посреди стоял странный летательный аппарат Упала, а когда они подошли ближе, в кустах послышался шорох. Из них вышла высокая фигура Мухареба, а рядом с ним — его юный спутник. Взглядами братья столкнулись друг с другом: Аревал — бледный и задыхающийся. Мухареб в достойном духовном облике, темные глаза с тоской устремлены на короля.

«Я пришел предупредить тебя, брат», — настоятельно прозвучало из уст Мухареба. «Ты преследуешь меня, кто не является твоим врагом. Ты послал своего полководца против своих непокорных подданных, как ты думаешь. Но не они должны быть наказаны. Они заблуждаются, они ошибочно полагают, что я претендую на трон в Нустре. Моя попытка заключалась в том, чтобы спасти их души, как я хотел бы спасти твою. Поэтому откажись от кровопролития, отзови Арводо!»

«Отзови Арводо!» — усмехнулся король, — «прекрасная и умная мысль! Тем временем Русар успевает занять все горные перевалы. А Нустранцы насмехаются над моей мощью. Я не доверяю тебе, живущему в пещерах Вирду и заключившему союз с Усгломом, смертельным врагом племени Фуро, чтобы совратить меня».

«Ничто не может быть дальше от моих мыслей, чем твоя гибель, брат! Я простил и забыл прошлое. Мне не нужен трон, который ты занимаешь сейчас. Федижа покоится в царстве Усглома, его сокровища окружают ее, она примирилась с племенем Фуро! Дух Федижи требует примирения между нами».

Аревал вздрагивает при упоминании этого имени. Его глаза расширяются, дыхание перехватывает. Он бешено оглядывается по сторонам и торопливо шепчет: «Федижа покоится в царстве Усглома, я знаю это от Арводо. Ты говоришь, она требует примирения — от меня?»

Муравал, молодой спутник Мухареба, с жалостью смотрел на испуганного царя. И словно этот взгляд обладал магнетической силой, Аревал повернулся к юноше. Когда глаза обоих встретились, Аревал вскрикнул, попятился назад и оперся на Артайю, которая была рядом с ним.

«Мухареб, кто этот юноша? С его лица на меня смотрят глаза Федижи. Так она смотрела на меня, когда отвергла меня, так ее взгляд до сих пор преследует меня во сне и наяву. Кто же этот человек с глазами Федижи?»

Сурово, серьёзно и невозмутимо Мухареб отвечает: «Твой с Федижей сын! Я вырастил его, я привел его к отцу! Он наследник этого царства, твой сын!» Эти слова произвели такое сильное впечатление, словно царя ударили дубиной. Аревал рухнул под их ударом, его больной мозг не сразу смог осознать сказанное. Он увидел, что некогда пугающие галлюцинации снова появились, они предстали перед ним в осязаемой жестокости. Его охватил безумный страх. Он с силой поднял себя на ноги и обрушил слова на брата: «Ты лжешь, чудовище, которое пришло только для того, чтобы уничтожить меня! Ты играешь со мной в плутовство, в обман, который я разрушаю. Арводо, дай мне свой меч! Существа, которых ты убил, снова живут. Я сам убью их!»

Аревал поспешно разорвал верхнюю одежду, под которой всегда носил короткий меч, вытащил его и метнул оружие в спокойно стоящего юношу. Бросок был слишком точен. Острие меча глубоко вонзилось в грудь Муравала. Артайя тоже громко вскрикнула, когда из груди юноши хлынула струя крови, и его, падающего на землю, подхватили Мухареб и Упал…

Аревал рассеянно смотрел на умирающего, а крики Артайи о помощи разносились по парку. Издалека донеслись громкие крики. Бдительные слуги поспешили туда. Через несколько мгновений они уже были бы на месте. Затем Мухареб и Упал подхватили безжизненное тело юноши, быстро отнесли его к дирижаблю и бережно уложили в гондолу.

Уже слышно было, как слуги продираются сквозь кусты, чтобы поскорее последовать за криками Артайи о помощи, когда поднялся воздушный корабль. И Мухареб, стоящий во весь рост, с грозным лицом, глазами, полными боли и ярости, устремленными на короля, прогремел на него: «Будь проклят ты, царь Аревал! Да уничтожит тебя гнев Всеотца, убийца сыновей!» —

Дирижабль быстро поднялся и исчез. Аревал рухнул без сознания. Когда Русар узнал, что его брат приближается с войском, чтобы покарать его и Нустранцев за отступничество, он не остался безучастным. Быстро были заняты горные перевалы, ведущие из Маллоны в Нустру. Спуститься на равнины Нустры было невозможно до тех пор, пока немногие дороги и только одна проезжая дорога были в руках врага.

Русар знал, какими страшными взрывчатыми веществами оснащено войско Арводо, и мог оказать успешное сопротивление только в том случае, если проход в горы будет перекрыт. С высоты он тоже мог обрушить на врага огромные взрывные устройства с помощью центробежных машин, хотя они и не обладали всепобеждающей силой нима. Производство последних оставалось государственной тайной Аревала. Известна была лишь самая мягкая форма, которая обычно использовалась в качестве движущей силы для машин. О более сильном эффекте знали только высокопоставленные чиновники, но самый страшный взрывной эффект, однажды примененный Мабаном, оставался в тайне. Вскоре армии Русара и Арводо столкнулись друг с другом, но ни одна из них не добилась успеха.

Вовремя занятые высоты эффективно оборонялись, и армии Арводо не осмеливались к ним подходить. Чтобы наказать Нустру, пришлось прибегнуть к другим средствам, но необходимых машин сразу не нашлось. Их нужно было сначала изготовить в государственных мастерских, и так прошло много времени впустую, пока в столице Маллоны происходили решающие события.

ПОБЕДА КАРМУНО

Аревал был совершенно сокрушенным от сильной нервной встряски: от проклятия брата и убийства собственного сына, который стал плодом его преступного нападения на Федижу, насильно похищенную в то время. Наступило время, когда Кармуно снова, как и прежде, полностью господствовал над ним. Кармуно запретил слугам под страхом строжайшего наказания говорить хоть слово о происшествии в парке. Только Артайя знала о случившемся и доложила об этом Кармуно. Тот сразу понял, как заставить ее понять, насколько ее интересы требуют молчать о том, что на престоле может появиться наследник, смерть которого не доказана.

Но куда же отправились Мухареб и Упал? Первосвященнику было важно знать это, а также то, получил ли Муравал только тяжелую рану или уже мертв. Он подозревал, что Мухареб укрылся на берегу моря, и утвердился в этом мнении, когда Аревал рассказал ему о том, что Арводо обнаружил чудесные сокровища в пещерах Вирду.

Он тут же отдал приказ, чтобы большее число самых верных служителей храма, давно забывших о страхе перед богами, демонами и Всеотцом, собралось в пещеры Вирду, чтобы посетить убежище Мухареба. Под его руководством они добрались до маленького рая со стороны моря. Они нашли бывшее жилище царского сына, но оно оказалось пустым! Ничто не указывало на то, что здесь недавно жили. Нашли они и проход в глубь горы, где когда-то лежало окаменевшее тело Федижи, но и этот грот был пуст, от былых природных сокровищ не осталось и следа.

Кармуно с мрачным взглядом и предчувствием приказал им проникнуть глубже в пещеры Вирду. Бесчисленные факелы манга были установлены, освещая огромные пещеры ярко, как днем. Еще заметные следы на мелком песке ясно показывали, по какому пути нужно идти: он вел ко всем местам, которые когда-то показывал Арводо Упал. Но и здесь было пусто. Выломан драгоценный орестонит, белый стержень; повсюду голая скала, изломанные камни — и никаких сокровищ демона Усглома.

Кармуно также нашел место, где стоял воздушный корабль Упала. Он заглянул в гигантский вытяжной проход, куда можно было добраться только с помощью такой машины, и вынужден был сказать себе, что сокровища наверху пока недосягаемы. Разгневанный в душе, он вынужден был повернуть назад, так ничего и не добившись. Он проклинал умного Упала, который, как он, конечно, предполагал, опередил его. Кармуно пришлось побороть свой гнев: против таких фактов не помогало ничего, кроме терпения.

Аревал пришел в ярость, когда Кармуно сообщил ему, что ни Мухареба, ни сокровищ не удалось найти. В его больном мозгу зародилась мысль, которая овладевала им все больше и больше, пока, наконец, он не отдал страшный приказ.

Он был одержим верой в то, что его брат вступил в сговор с демоном Усгломом, чтобы погубить его. Поэтому Усглом погрузил сокровища лишь на большую глубину, а в недрах гор Мухареб поселился вместе с Усгломом, чтобы уничтожить его и его дом. Однажды в страшном гневе он воскликнул: «Я утоплю их обоих, ибо я — правитель Маллоны, весь этот мир принадлежит мне! Я повелитель как верхнего мира, так и подземного. Усглом, старый враг моего племени, я уничтожу тебя!»

Он приказал взорвать скалы нимом и направить море в пещеры Вирду. Таким образом он победит Усглома и Мухареба, потомственного врага и противника трона. –

Кармуно тщетно пытался переубедить его. Но его безумие было сильнее. В конце концов Кармуно сдался, так как считал, что эта затея будет иметь не больше последствий, чем наполнение пещер водой. Однако втайне он надеялся, что король найдет свою погибель в предполагаемой победе над Усгломом.

Артайя очень страдала под тиранией своего отца. Он терпел рядом с собой только ее и Кармуно. Невольно она сблизилась с высшим жрецом, который умел жалеть ее и давал советы, как лучше противостоять нападкам короля. Кроме того, он умел представить Арводо как человека, который хочет править только через нее, отобрал бы у нее скипетр и не допустил бы ее к управлению.

Все эти тайные перешептывания заставили ее крепко задуматься о том, не лучше ли стать женой высшего жреца, чью власть и влияние она хорошо знала. Кармуно, искусный во всех искусствах, отдавал должное красоте Артайи. А поскольку приближался праздник красоты, на котором самая красивая девушка всегда дольше всех прославлялась как видимая богиня красоты, он дал понять, что Артайя может одержать победу в его жреческом царстве. Тщеславное создание было опьянено мыслью о возможности получить этот приз, который считался на Маллоне самым высоким, до которого могла возвыситься женщина.

Теперь Кармуно был уверен в своей добыче. Победа над больным королем далась ему легко. Арводо удерживал свое войско у подножия горы, и никаких вестей о случившемся до него не доходило. В день великого праздника жертвоприношения богине красоты Артайя была удостоена приза красоты. Кармуно получил руку принцессы. Храм торжествовал.

Однако далеко от берега моря раздавались мощные удары молота, служившего для создания мин, взрыв которых должен был открыть морю вход в пещеры Вирду…

СУТОНА

Медиум закончил рассказ об увиденном и объяснил, что не сможет сообщить о дальнейших видениях. Однако, когда он приложил кольцо обычным способом ко лбу, изображения появились снова, причем таким образом, как будто он лично присутствовал при происходящем…

*****

Сила, которой я обязан видом Маллоны, влечет меня на юг планеты, где лежит великая империя Сутонов. Я перелетаю через море со стороны Нустры и попадаю на мощную искусственную дорогу: огромный мост, арки которого тянутся от острова к острову, пока не достигают материка Сутоны. Я частично познакомился с этой дорогой, когда сопровождал Сутора в его путешествии.

Вот показался материк Сутона. Широкий бесплодный пляж, затем следует необитаемый участок земли, наполовину пустыня, наполовину степь. Земля становится холмистой. Я узнаю несколько деревень. Теперь я замечаю широкий, спокойно текущий ручей, несущий свои воды к морю. У этого потока лежит большой город. Необычное зрелище удивляет меня здесь. Я вижу корабли. Сутоны используют реку как дорогу для больших грузов, а по широкому и глубокому потоку плавают плоты. На юге я вижу могучие горные вершины, к ним тянется дорога. Я следую по ней, и вскоре меня окружает горный пейзаж, который становится все более впечатляющим. Горы поднимаются на гигантскую высоту, вершины окутаны пеленой облаков. Жара, почти невыносимая в степи, все больше смягчается прохладным южным ветром, который спускается с непредсказуемых южных гор.

Огромные горные массивы все ближе и ближе подступают друг к другу. Путь пролегает через широкую долину. Справа от меня быстро течет река, по которой скользят корабли, направляемые искусными Сутонами. Вот уже приближается столица, построенная в котловине долины. На заднем плане высятся заснеженные и покрытые льдом гигантские горы альпийского мира, каких не увидишь на Земле и на фоне которых снежные горы пограничных Маллоны и Нустры — ничто.

В отличие от изысканного образа жизни других континентов, здания столицы Сутоны я вижу в простой конструкции. Несомненно, заметно, что ее жители уделяют больше внимания практическим потребностям жизни, чем удовольствиям и хорошей жизни.

Меня затягивает все глубже и глубже в страну. Столица осталась позади. Река теперь с ревом бьется о валуны и теряется в долине, а я следую дороге, которая становится все более узкой. Дикие нагромождения скал часто закрывают дорогу; водопады низвергаются со значительной высоты, то справа, то слева. Вокруг пустынно, ни одно живое существо не нарушает величие этой возвышенной природы.

Теперь долина открывается. Вдруг поднимается более высокий горный конус, окруженный непреодолимыми горными исполинами, и на этой горе блестит в лучах яркого солнца огромный, выстроенный словно циклопическими руками замок, который угрожающе смотрит вниз, на широкую страну. Это и есть замок Ксонту. Здесь я снова найду Сутора и узнаю, что стало с Мухаребом.

В высоком широком зале с большими оконными проемами я вижу Сутора, сидящего за столом, заваленным бумагами. Куропол, высший жрец и доверенное лицо, стоит рядом с ним и передает ему бумаги, которые он подписывает и возвращает. Теперь эта работа закончена, и Сутор спрашивает: «Какие новости принес гонец из Маллоны?»

«Государь, Кармуно победил. Он стал наследником трона. Артайя стала его женой. Именем храма он приказал усердно искать Мухареба и предложил награду тому, кто принесет надежную весть!»

«Как Мухареб?»

«Как обычно, господин, посмотрите сами!»

Куропол указывает на закрытую дверь, идет к ней и немного отодвигает ковер в сторону. Сутор следует за ним и заглядывает через ковер.

Он видит Мухареба, стоящего у высокого арочного окна, из которого открывается вид на долину и великолепный горный пейзаж. Комната не очень большая, но высокая и просторная. Почтенный старец стоит неподвижно. Его глаза обращены к облакам и мерцают в сиянии восторга, руки крепко прижаты к груди. Несомненно, Мухареб духом не в замке Ксонту, он живет в далеких краях неземной свободы, куда тело пока не может последовать.

После того как они оба серьезно и сочувственно посмотрели на неподвижного старика, Сутор отходит. Куропол опускает тяжелый ковер и говорит приглушенным тоном: «Так он стоит у окна день и ночь уже давно, с тех пор как Упал привел сюда его и мертвого юношу. Лишь иногда он спускается в гробницу, где покоятся тела Федижи и Муравала. Он не говорит, ест и пьет только самое необходимое, и все же дух его не умер. Он живет в лучших краях и будет жить там вечно, когда здесь разразится отмщение».

«Где Упал?»

«Он улетел в Маллону. Он принесет нам новости оттуда. Возможно, мы увидим его сегодня. Боюсь, он принесет нам плохие новости».

«Почему ты этого боишься?»

«Потому что я уверен, что Кармуно давным-давно исследовал пещеры Вирду в поисках Мухареба; что секреты Упала ему известны, и он должен был вовремя обнаружить, что Упал забрал сокровища Вирду. Куда должен был бежать Мухареб, куда должен был увезти его Упал? Если Кармуно не получит известий через жрецов Нустры и Монны, он знает, что искать беглецов следует только в Сутоне. Невозможно, чтобы летающий корабль долго оставался незамеченным в верхних королевствах.

Кармуно знает, что Упал может решиться на все. Не за горами то время, когда по небу поплывут новые дирижабли. Чтобы сломить сопротивление Нустранцев, Арводо потребовал ускорить строительство дирижаблей, чтобы они убивали защитников перевалов падающими нимами. В миг Упал найдет других смельчаков. Воодушевленные высокой наградой, они выполнят все, что прикажет Кармуно. А мы здесь в безопасности от предательства?»

«Здесь, в старом замке Ксонту, не живет ни один предатель. Я ценю благоразумие Упала, который умеет выбирать пути, где никто не видит смельчака».

«Дай Всеотец, чтобы так было всегда!» — отвечает Куропол, берет подписанные бумаги, прощается и уходит.

Наступила ночь. Тот, кто хоть раз побывал в высоких горах нашей Земли, знает, какие магические чары распространяются на горную цепь, сверкающую в лунном свете теплыми летними ночами. Нежные белые туманы поднимаются из ущелий в причудливых формах, напоминающих призрачные процессии, вздымаются ввысь и исчезают в темном эфире. Над дремлющей природой царит вселенская тишина; в горах царит глубокое безмолвие. Неясный лунный свет не позволяет различить детали и часто обманывает странника, бредущего по одиноким тропам, всевозможными явлениями, которые при ближайшем рассмотрении превращаются в ничто. Так и здесь.

За замком поднимается полностью освещенный диск одной луны. Вторая полная луна стоит чуть выше. Полумесяц третьей луны возвышается на западе. Теперь я вижу фигуру, проходящую мимо диска более высокой луны, похожую на латинскую букву «Т». Так должен выглядеть вдали летающий корабль Упала. На башне замка зашевелился стражник. Он тоже заметил явление и докладывает о нем доверенному слуге Сутора.

Я вижу, что на широкой площадке замка ведутся приготовления. Загораются факелы манга. Вот с высоты вспыхивает луч света, затем еще один. Это сигнал, который подает Упал. Проходит еще некоторое время ожидания, затем в воздухе раздается сначала тихий, потом более сильный шум. Дирижабль медленно опускается и вскоре тихо и прочно стоит на платформе.

Из гондолы выходят Упал и двое мужчин, закутанных в плащи. Прибывший Куропол приветствует Упала, тот указывает на своих спутников, и они вчетвером быстро входят в замок.

В ярко освещенной комнате на диване отдыхает Сутор. Куропол быстро входит вместе с Упалом. Сутор взволнованно вскакивает и приветствует его. «Господин, — обращается к нему Упал, — я привел с собой еще двух людей, чьи лица ты, конечно, не думал увидеть. Вот они!»

Куропол ведет мужчин внутрь. Когда они поднимают склоненные головы и яркий свет озаряет их лица, Сутор изумляется: перед ним стоят Арводо и Русар!

«Господин, мы беглецы, потерянные, если ты не защитишь нас», — взволнованно произносит командующий.

«Как это возможно?» — изумленно спрашивает Сутор. «Вы оба здесь, враждующие братья? Что случилось, что сделал Аревал?» —

«Ничего!» — мрачно отвечает Русар, — «Это Кармуно. Мы — жертвы его коварства!»

«Расскажите, как все это произошло!» — восклицает Сутор.

«Неужели мы сами станем свидетелями своего позора? Пусть говорит Упал, он знает, как все получилось», — отмахнулся Арводо.

По знаку наместника Упал теперь докладывает: «Повелитель, командир искал меня и заключил в тюрьму моих старых родителей, когда они не смогли подтвердить, где я нахожусь. Но когда Арводо выступил против Русара, он освободил их. Я узнал об этом и отправился в Маллону, чтобы привести стариков в безопасное место. Замаскировавшись, я пришел в столицу, которая веселилась от великолепия великого жертвенного пира. Для меня же это был праздник мертвых: я нашел своего старого отца мертвым, а мать — умирающей.

Я не могу горевать, но должен радоваться, что Всеотец взял ее под свою защиту, поскольку моих сил было недостаточно. Она умерла за день до праздника жертвоприношения и была похоронена в тот же день. Я не мог медлить, потому что разведчики Кармуно ждали, чтобы схватить меня, если увидят. Поэтому мне пришлось оставить последнее служение любви в руках добрых друзей. В день праздника жертвоприношения королевой красоты была выбрана Артайя. Кармуно короновал ее, и в тот же день она стала его женой. Аревал утвердил Кармуно наследником своего царства и потребовал у военачальника его кольцо, которое давало ему эту царскую власть. Кармуно хитростью распространил по всей Нустре весть о том, что Нустранцы будут помилованы, если добровольно покорятся в день жертвенного пира. Люди, обрадованные возможностью избежать ужасов войны, были таким образом покорены, и в армии Русара иссякло мужество сражаться. Когда Кармуно стал наследным царем, армия Арводо была отозвана. Нустранцам было предложено помилование, а Русар был смещен с поста наместника за то, что первым поднял меч против Аревала и поклонился Мухаребу.

Арводо гневно отверг приказ вернуться домой, так как хотел оспорить корону коварного первосвященника. Но в повиновении ему было отказано, и Арводо стал полководцем без войска. Оба брата были вынуждены бежать, подвергнутые изгнанию из-за коварства Кармуно. На горных высотах братья встретились. Они увидели, как войска, которыми они когда-то командовали, объединились и отправились в Маллону, чтобы выразить почтение новому наследному королю. Война закончилась, не успев начаться.

В Маллоне происходят странные вещи. Аревал, полагая, что Мухареб все еще живет в пещерах Вирду, приказал взорвать приток, чтобы затопить пещеры. Должен был состояться великий пир в честь победы племени Фуро над его смертельным врагом Усгломом».

Напуганный, Куропол спрашивает: «Он сделал это?»

«Да. Скала тверда, но она должна отступить перед нимом. Там, где когда-то жил Мухареб, а проходы тянулись вглубь, взорвали узкий канал и пустили воду».

«Безумец!» — пробормотал Куропол, — «и каковы последствия таких деяний?»

«Сначала они были совсем незначительными. Аревал был доволен тем, что маленькая речка из моря влилась в царство Усглома, и отпраздновал победу таким пиром, какого еще не бывало. Говорят, что с того дня дух Аревала угас, и его больше не видят. Кармуно единолично правит королевством. Теперь правит король-жрец. Да процветает Маллона!»

«Когда был пир?» — спрашивает Сутор. — «Три дня назад!» — «Так мало времени прошло! А взрыв был в тот же день?» — «Нет, господин, это было накануне, но я боюсь, что это еще будет иметь дурные последствия». — «Как это?»

«Я снова хотел посетить пещеры, чтобы забрать из жерла последние драгоценные предметы. Но я не смог войти. Когда я хотел подойти к горе, из вытяжного прохода валил пар и ядовитые газы. Войти туда было невозможно. Я также заметил, что вся область кратера была более оживленной, чем раньше. Приток, образовавшийся в результате взрыва, расширился, и из самой горы, куда поступала морская вода, валил горячий пар. Я слышал, как она шипит в глубине горы. Усглом так быстро не сдается! Поэтому я бежал из этого района, который искал, чтобы собрать материал, который мне еще нужен для изготовления нима. И так как я знал, что найду его и на побережье пограничных гор, я поспешил туда на летающем корабле. Удача позволила мне найти там братьев. Я взял их к себе и таким образом прибыл в Сутону вместе с ними обоими».

«Вы ищете убежище?» — пытливо обратился Сутор к братьям. — «Так и есть, вы предоставите его нам?» — «Конечно, но вы знаете, что моя защита ограничена. Вы не можете оставаться здесь открыто. Но я могу спрятать вас, и в замке Ксонту вы в безопасности!»

«Вы не в безопасности, если рука Всеотца не укроет вас!» — раздается настойчивый голос от входа в комнату. Все с изумлением смотрят туда и видят стоящего в дверях Мухареба. Его высокая фигура согнута, походка такая, словно он несет тяжелый груз. Упал бросается поддержать его, и тот с благодарностью принимает его помощь, улыбаясь. Он останавливается перед Арводо, серьезно смотрит командиру в лицо и укоризненно произносит: «Куда привело тебя честолюбие? Ты опирался на собственные силы, верил обещаниям. Разве ты не знал, что страсть — это не тот фундамент, на котором строит мудрый человек? Куда делись честность, сила слова, исполнение долга, сострадание, доверие и вера в Отца всего сущего? Чувство в груди к добру, правде и честности погасло, затихло. Тот, кто обманывает, побеждает лишь до тех пор, пока обман не уничтожит и победителя. Вы испытали это на себе и погибли от этого, как погибает от этого вся наша нация. Час расплаты приближается, он уже настал!»

В этот момент раздается жуткий далекий гром — настойчивый и глубокий раскат. Мягкое сотрясение, отчетливо ощущаемое всеми, проходит по земле. Грохот стихает, и присутствующие в испуге смотрят друг на друга. Только Мухареб остается безучастным, внезапно выпрямляется во весь рост и с сияющими глазами восклицает: «Всеотец, Ты зовешь меня. Я не увижу последнего страдания. Поколения здесь испорчены, они погибают, они больше не достойны Твоей любви. Ты пытался пробудить их, но они спали. Ты наказывал их правителем, как они того заслуживали, но они не чувствовали бича и оставались безучастными. Ты подчиняешь их себе через тех, кто называет себя Твоими священниками, и вот, тьма, которую они распространяют вокруг, приносит им пользу. Они не хотят света и стремятся заглушить его. Теперь долготерпение исчерпано, наказание приближается, и другие получат то, что Ты хотел разбросать здесь в изобилии. Слуга Твой тоже оскудел, ибо последний чистый человек, Муравал, которого я вырастил в служении Тебе, мертв. Теперь ничто не сдерживает Твой гнев. Возьми меня, не дай мне увидеть последнюю мерзость!»

Голос Мухареба замирает, превращаясь в тихий шепот. Его лицо сияет, словно в неземном свете. Его глаза обращены вверх, кажется, что они видят другой, более прекрасный мир. Так он остается неподвижным, прямым, без слов в течение короткого времени. Вдруг он глубоко вздыхает, черты его лица сглаживаются, тело падает. Упал подхватывает его и позволяет ему плавно опуститься на землю. Присутствующие подходят ближе. Мухареб мёртв!

КОНЕЦ МАЛЛОНЫ

Я вижу столицу Маллоны. Я наблюдаю огромное волнение людей. Весь юго-западный горизонт занят густыми клубами дыма, из которых вырывается глубокий, горячий красный цвет. Земля постоянно слабо дрожит, слышен тупой подземный гул, за которым часто следуют более сильные толчки. Различные высокие здания рухнули.

Огромная толпа окружает королевский дворец Аревала и произносит проклятия в адрес короля, который бросил вызов демону Усглому и не утопил его, как тот считал. Жертвенные алтари божеств пылают от приношений, в которых они просят помощи у добрых богов-защитников. Тщетно, бушующая в районе кратера стихия становится все злее, землетрясения следуют все быстрее и быстрее. Я вижу Артайю и Кармуно. Она хочет бежать от катастрофы, но Кармуно не позволяет ей этого сделать. Как представитель божества, она должна оставаться в храме, иначе народ полностью восстанет. Теперь она — олицетворение божества. Если она сбежит, значит, божество отвернется от главного храма. Артайя сопротивляется, она требует, она хочет свободы. Кармуно, этот демон в человеческом обличье, презрительно высмеивает ее и насильно заточает в храме красоты. Он приказывает двум слугам заколоть ее при малейшей попытке к бегству; Артайя должна каждый день являть себя людям в образе богини, но она дрожит за свою жизнь.

Кармуно проводит совет со своими жрецами. Решено, что Арводо, Русар и Мухареб с Упалом должны быть захвачены любой ценой. Кармуно хочет возвести Нустру в королевскую резиденцию — близость кратеров теперь делает для него невозможным место в Маллоне. Он не сомневается, что природные явления там утихнут, но ему уже не по себе рядом с ними. Поэтому он хочет спокойно наслаждаться новым королевским троном, который вскоре перейдет к нему, вместе со своим собственным. Его намерение вызывает бурные аплодисменты.

Затем происходит нечто ужасное. Внезапно вся страна содрогается. С ужасным ревом в районе кратера вздымается огненный поток; страшное землетрясение сотрясает столицу. Большинство домов, в том числе и Храм Красоты, рушатся. Он погребает под своими обломками Артайю, толпу жрецов и многих жителей, бежавших к нему. Ужас и безумный страх охватывают оставшихся в живых. Все бегут беспорядочно, беспокоясь лишь о спасении своих жизней. Кармуно и Аревал покидают королевский замок с несколькими верными. Им удается раздобыть один из быстро движущихся фургонов, и они в бешеной спешке бегут в Нустру. Не успели они покинуть город, как новое землетрясение приводит к разрушению королевского замка.

Я вижу часть земли Нустры, там не ощущается ничего, что могло бы привести к печальной катастрофе. Кармуно прибывает в Нустру вместе с Аревалом. Туда пришли новые страшные вести. Прибывают гонцы и беглецы с Монны. Почти потухшие кратеры Монны на морском побережье снова начали бушевать, и вдруг все побережье затонуло.

Огромное наводнение с ревом пронеслось над землей, достигло столицы и затопило ее. Моннор погиб в наводнении, которое неслось с бешеной скоростью; как и почти все население более южной части. Лишь самая южная возвышенность Монны осталась нетронутой. Аревал выслушал эти сообщения с выражением тупости. Потом он понял, и снова поднялась последняя энергия в этом разбитом духе.

«Я хочу увидеть, победил я или нет!» — кричит он. «С гор Сутоны я хочу увидеть победу своей расы. Ты, Кармуно, сопровождай меня». Это повеление очень удобно для верховного жреца, ведь он тоже говорит себе, что горы Сутоны должны быть самым безопасным местом для убежища.

*****

Я вижу Упала, плывущего по воздуху на своем дирижабле. Он отправляется в полет, чтобы наблюдать за тем, что происходит в странах. С высоты ему легко это делать. Он также полон решимости защитить или разрушить мост, ведущий в Нустру, если возникнет опасность.

Северное побережье Сутоны также пострадало от приливной волны, затопившей Монну, но не было повреждено. Низкие, необитаемые прибрежные районы были затоплены, но вскоре поднявшаяся земля сдержала наводнение.

Месть пылает в сердце Упала. Он ясно видит перед собой гибель народа. Последние слова Мухареба зажгли в нем некое желание умереть; он знает, что его жизнь закончится. Но он не хочет закончить ее, не отомстив тем, кого он винит во всех бедах.

Поэтому он охраняет подъездную дорогу к Нустре и видит, что его предосторожность вознаграждена. Он узнает королевский фургон, который туда сворачивает, и подозревает, что Аревал бежит в нем. Быстрый, как хищная птица, дирижабль срывается с высоты. В фургоне это сразу же замечают. Фургон останавливается, вдалеке появляются другие машины со свитой короля. Упал догадывается о намерении Аревала использовать их, чтобы баловать его как можно больше. Тем не менее он направляет свой корабль в сторону приближающихся машин и с безопасной высоты бросает блестящий предмет на середину моста.

Раздается страшный грохот. Мост раскачивается, арка взрывается и погружается во взбаламученные воды моря. Машина Аревала теперь заблокирована от его помощников. Теперь Упал разгоняет свой летающий корабль до максимальной скорости. Стремительная, как стрела, королевская колесница летит к материку, но Упал обгоняет ее. Он снова выбрасывает взрывное устройство, которое попадает в мост. Еще один грандиозный обвал, и дальнейший путь закрыт.

Машина вынуждена остановиться. Теперь к ней приближается летающий корабль. Он парит у моста, и Упал видит искаженные лица Аревала и Кармуно, выглядывающих из фургона. «Покиньте фургон, — приказывает он им обоим, — или я вас уничтожу!»

Царь и первосвященник повинуются. «Езжай как можно дальше!» — приказывает он водителю фургона. Трепеща, он выполняет приказ. Теперь Упал направляет свой воздушный корабль к мосту, и на небольшом расстоянии он предстает перед некогда самыми могущественными в Маллоне.

Упал внимательно следит за своими врагами. Он подбирает с пола гондолы что-то вроде лассо и бросает его в Кармуно. Не успевает он быстрым движением вырваться из силков, как они уже скользят по его телу. Резкий рывок — и Кармуно падает, связанный. Теперь из дирижабля выпрыгивает Упал, бросается к застывшему Аревалу и с огромной силой хватает его. Он поднимает его высоко вверх и кричит: «Ты топишь Усглома, а я утоплю тебя!» — и бросает короля через край моста в морскую пучину.

С лютой ненавистью он поворачивается к Кармуно, еще крепче обвязывает его веревками и с усмешкой кричит: «С тобой это не пройдет так быстро. Твое желание всегда было слишком горячим. Поэтому я позабочусь о твоем охлаждении!» Он переносит связанного человека в летающий корабль и поднимается с ним в воздух, к Сутоне.

Я тоже парю высоко в эфире, обозревая бескрайние земли. Маллона — это пустыня. Она шипит, ревет, гремит и рушится в тех краях, где когда-то искали Стержень и Орестонит. Горы рухнули, а море свободно изливается в ужасные огненные заливы, которые я описывал, когда впервые попал в Маллону. Разразилась страшная битва стихий. Удушливые испарения вздымаются и с бурным воем и бешеной скоростью несутся над землей. С ядовитым дыханием они убивают все живое. В Монне тоже неистовствует разбушевавшаяся стихия. Кажется, что между районами кратеров существует связь. Они сотрясаются и давят в недрах земного шара. Твердая оболочка планеты все еще держится, не поддается огромному напряжению возникших испарений.

Атмосфера становится все темнее и темнее, все более ядовитой. Теперь от обоих пожаров образуется огромная масса пара; она распространяется и покрывает часть земли под названием Нустра. Паровые массы встречаются, сливаются и теперь мчатся над Нустрой на юг. Наступает час Сутоны.

И снова мой взгляд проникает в замок Ксонту. Я вижу, как Сутор в немом ужасе — Куропол, два брата и слуги стоят на крепостных стенах замка и смотрят на север. Там, далеко на горизонте, возвышается темная стена облаков, медленно приближаясь. В воздухе раздается жужжание: дирижабль Упала пролетает над замком, направляясь к следующему леднику. Он поднимается все выше и выше к снежным полям.

Добравшись до вершины, Упал берет связанного первосвященника на руки, как ребенка, зарывает его в снег и с яростью произносит: «Теперь остынь, могущественный! Призови своих богов, жрец! Теперь тебя ничто не спасет!»

Он возвращается к летающему кораблю и направляет его вниз. Кармуно не издал ни звука. Тщетно пытается он освободиться от оков. Тогда он умолкает и готовится к смерти.

Темное облако подходило все ближе и ближе. Ужасная сернистость, горячие испарения предшествуют ей. Внезапно раздается шипение и рев. Ураган вырывается на свободу с ядовитым дыханием и в одно мгновение убивает все живое. Высоко в воздухе дирижабль Упала швыряет туда-сюда, как перышко, его части разлетаются в клочья, ломаясь. На Маллоне не осталось ничего живого.

ПОСЛЕДНЕЕ ВИДЕНИЕ

Я парю далеко от Маллоны в пространстве этого мира. Планета окружена испарениями, так что ничего не видно на ее поверхности. Внезапно она ярко вспыхивает. Из испарений вырывается пламя, и я вижу, как планета разлетается на тысячи осколков. Луны, окружавшие ее, теряют свою орбиту и вместе с обломками блуждают в космосе. Остатки огромного мирового тела разлетаются во все стороны, как падающие звезды. Части достигают и других планет нашей Солнечной системы и могут рассказать о той страшной судьбе-трагедии в мировом пространстве.

Теперь я вижу, как спускается сияющая фигура, словно вышедшая из ядра Маллоны. Она плывет к солнцу. Голову украшает диадема с семью звездами, рука держит ладонь мира, на лице — бесконечная доброта и мягкость. Фигура подзывает меня к себе и произносит: «Передай весть о том, что ты видел! Когда-то Маллона должна была стать носителем высшей любви. Она должна была породить человеческую расу, обладающую свободным самоопределением, чтобы она достигла высших благ духа и стала по образу и подобию Божьему. Только там, где человек может стать ангелом или дьяволом, расцветает свобода духа. Если он признает любовь Всеотца и мудрость Его законов, он побеждает смерть и обретает вечную жизнь. Если же он отвергает и то, и другое, его ждет гибель. Только одна сила правит во Вселенной, только одна мудрая Любовь. Она знает пути и лучшие средства для осуществления вечного плана творения.

Еще одна планета теперь выбрана, чтобы стать носителем высшей любви. Посмотри вниз, ты хорошо знаешь ее — это ваш земной дом-долина. В этот час появляется первый человек, которому глубоко в сердце я заложу семя духа возвышенных людей. Ничто не помешает ему подняться на высшую ступень культуры, если он не забудет о любви. Новое поколение достигнет духовной свободы и одержит победу над всем злом!»

Фигура спускается, и я вижу, как Земля становится все ближе и ближе. Я узнаю ее поверхность и вижу период формирования, который сегодня называют третичным периодом. Я узнаю в дикой природе давно вымершие виды животных, вижу пещерного медведя, а также доисторического человека.

Внезапно на востоке загорается радужный свет. В воздухе раздается легкий шелест, и словно голос шепчет мне: «Там, на дальнем востоке, сейчас родилась человеческая пара, как первые, чьи души приняли семя вечного Духа. От них теперь пойдут другие народы, которые однажды пойдут в свете истины!»

ЭПИЛОГ

Ясновидящий передаёт нам другой образ. Он увидел чужую страну, в которой узнал Египет, благодаря пирамидам.

Только что здесь рыли землю для строительства храма. Затем они наткнулись на твердую землю и обнаружили огромный блок, похожий на обожженную глину. С большим трудом твердый материал вскрыли и вынули кусок за куском. Внезапно внутри обнаружились полуобгоревшие кости. Останки человека огромного роста оказались крепко вмурованными в твердую обожженную глину. Жрецы пришли осмотреть странную находку. Под их руководством глыба была тщательно исследована.

Скелет был освобождён от жёсткой оболочки. На правой руке он носил остатки металла, из которого по-прежнему свисал драгоценный камень. Этот неизвестный символ долгие годы оставался святыней в храме. Затем римляне привезли камень в Италию, а во время переселения народов его забрали и закопали. Спустя много лет его нашел один человек, который восстановил его в виде кольца и завещал своей семье как раритет.

Это кольцо рассказало нам о прошлых временах потерянной планеты Маллона, о существовании которой до сих пор никто не подозревал.

«Правдива ли его история?» — спросят некоторые. Важно то, что в рассказе о Маллоне содержится предупреждение, которое может найти каждый, кто слышал о потопе и следит за развитием современного человечества бдительным взором духа.

— КОНЕЦ —