92. РЕГИОНЫ ТЬМЫ И ПРОКЛЯТИЕ

Когда люди видят картины, должные передать жизнь в так называемом аду, то они проходят мимо них пожимая плечами с полуироничной, полусочувственной улыбкой и с мыслью, что только больная фантазия или фанатичная слепая вера могли измыслить такого рода сцены. Редко кто-то будет искать в них даже малейшее зерно истины. И всё же, пожалуй, и самая жуткая фантазия едва ли сможет составить примерную картину, приближённо выражающую муки жизни в тёмных регионах.

Бедные ослеплённые, мнящие, что могут легкомысленно проходить мимо этого с неким насмешливым пожиманием плечами! Придёт момент, когда легкомыслие горько отомстит за себя ошеломляющим вступлением истины. Тогда не поможет ни противление, ни изворотливость; они будут втянуты в ожидающий их водоворот, если вовремя не отбросят эту убеждённость неведения, которая всегда характеризует лишь пустотность и ограниченность таких людей.

Едва лишь произойдёт отделение тонко-вещественного тела от грубо-вещественного тела (*Доклад «Смерть») как они уже обнаружат первое великое потрясение в том переживании, что вместе с тем сознательное бытие и жизнь ещё не закончились. Первое следствие — замешательство, за которым следует небывалая боязливость, зачастую переходящая в тупую покорность или страшное отчаяние! Тогда тщетно сопротивление, тщетны все жалобы, но тщетны и просьбы, ибо им придётся пожинать то, что они посеяли в земной жизни.

Если они высмеивали данное им Богом Слово, указывающее на жизнь после земной смерти и связанную с этим ответственность за всё интенсивное мышление и деяния, то самое меньшее, что их ожидает — это то, чего они желали: глубокая темнота! Их тонко-вещественные глаза, уши и уста оказываются закрыты из-за их собственного желания. В их новом окружении они становятся глухи, слепы и немы.

Это наилучшее, что может произойти с ними. Потусторонний руководитель и помощник не может объясниться с ними, ведь они сами держат себя закрытыми от него. Прискорбное состояние, и только медленное внутреннее созревание упомянутого, проходящее вследствие нарастающего отчаяния, может привести к постепенному его изменению. С нарастающей тоской по Свету, восходящей как непрерывный зов о помощи из этих подавленных и измученных душ, вокруг них в конце концов постепенно становится светлее, пока они не научаются видеть и других, кто так же как и они нуждается в помощи.

Если в них возникает устремление поддержать этих ожидающих в ещё более глубоком мраке, чтобы и им стало светлее, то в этих деятельных попытках оказать помощь они всё больше укрепляются, по причине требующихся для этого усилий, пока к ним не смогут подступить и другие, уже зашедшие дальше, чтобы и им помочь в дальнейшем продвижении навстречу более светлым регионам.

Так они и влачатся, безотрадно, поскольку их тонко-вещественные тела вследствие их нежелания также бессильны ходить. А потому это остаётся тягостным и неуверенным ползанием по земле, если когда-нибудь дело доходит до движения.

Другие же бродят в этой тьме на ощупь, спотыкаются, падают, вновь и вновь поднимаются, но вскоре то здесь, то там ушибаются, что не обходится без причиняющих боль ран; ведь поскольку человеческая душа по роду её собственной темноты, идущей рука об руку с более или менее сильной плотностью, которая в свою очередь влечёт за собой соответствующую тяжеловесность, всегда опускается в точно отвечающий её тонко-вещественной тяжеловесности регион, то есть в однородную тонкую вещественность, то её новое окружение становится для неё столь же осязаемым, ощутимым и непроницаемым, как это происходит с грубо-вещественным телом в грубо-вещественном окружении. А потому каждый удар, каждое падение или каждое повреждение чувствуется ими там так же болезненно, как их испытывало их грубо-вещественное тело во время земного странствия на грубо-вещественной Земле.

Так происходит в каждом регионе, всё равно, к каким глубинам или вершинам он относится. Такая же вещественность, такая же чувствительность, та же взаимная непроницаемость. Но всякий высший регион или любой иной род вещества может беспрепятственно проникать сквозь низший более плотный род вещества, так же как всё тонко-вещественное — через иное по роду грубо-вещественное.

Иначе обстоит дело с такими душами, которые кроме того должны погасить какую-либо причинённую несправедливость. Сам факт — отдельное дело. Оно может быть разрешено в тот момент, когда обидчик получает от пострадавшего полное искреннее прощение.

Но что более тяжко связывает душу человека, так это порыв или склонность, образующие движущую силу деяния или многих деяний. Эта склонность продолжает жить в душе человека и после перехода, после отделения от грубо-вещественного тела. В тонко-вещественном теле она сразу проявляется, и даже ещё более мощно, как только отпадает ограничение всего грубо-вещественного, поскольку в этом случае ощущения будут действовать гораздо более живо и безоглядно.

Такого рода склонность в свою очередь имеет решающее значение для плотности, то есть тяжести тонко-вещественного тела. В результате тонко-вещественное тело после освобождения от грубо-вещественного тела тотчас погружается в регион, точно отвечающий его тяжести, а стало быть, и равный по плотности. Там он, следовательно, найдёт и всех предающихся той же склонности. Через их излучения будут подпитываться и возрастать его собственные, и тогда он будет прямо-таки неистовствовать в осуществлении этой склонности. Естественно, так же, как и другие, находящиеся с ним там.

Нетрудно понять, что такого рода безудержный выход страстей должен быть мукой для окружения. Но поскольку в таких регионах это всегда основывается на взаимности, то каждый отдельный горько страдает среди других от всего того, что он в свою очередь постоянно стремится причинить другим сам. Таким образом, жизнь там становится адом, пока такая человеческая душа постепенно не устаёт и не начинает ощущать от этого отвращение. Затем по прошествии длительного времени в конце концов постепенно пробуждается пожелание выбраться из подобного.

Это пожелание и это отвращение — начало улучшения. Они будут усиливаться, вплоть до крика о помощи и, наконец, до молитвы. Только тогда ему может быть предложена рука для восхождения, что часто заставляет ждать десятилетия и столетия, а порой и дольше. Так что склонность в человеческой душе — это тягчайшие узы.

Отсюда следует, что необдуманный поступок гораздо легче и гораздо быстрее погасить, чем покоящуюся в человеке склонность, независимо от того, стала она поступком или нет!

Так что человек, который несёт в себе нечистую склонность, не давая ей когда-либо стать поступком, ибо тому благоприятствуют земные обстоятельства, должен будет расплачиваться более тяжко, чем человек, который необдуманным образом согрешил каким-то одним или несколькими деяниями, не имея при этом злого намерения. Необдуманный поступок может быть прощён последнему сразу, без развития дурной кармы, склонность же — лишь тогда, когда она будет полностью погашена в человеке. А их множество видов. Будь то жадность и родственная ей скупость, грязная чувственность, тяга к воровству или убийству, поджогу или даже только к обсчёту и легкомысленной нерадивости, всё равно, такого рода склонность всегда заставит затронутого ею опуститься или потянет его туда, где пребывает равное ей.

Нет смысла воспроизводить картины той жизни. Зачастую они настолько ужасного рода, что человеческий дух на Земле едва ли сможет поверить в действительность подобного, не увидев этого. И даже в этом случае он ещё будет полагать, что это, должно быть, лишь образования безгранично разгорячённой лихорадочной фантазии. Так что он может довольствоваться ощущением нравственного трепета перед всем подобным, который освобождает его от уз всего низшего, чтобы на пути восхождения к Свету больше не становилось никаких преград.

Таким образом, тёмные регионы — это воздействия того принципа, который стремится внедрить Люцифер. Вечный круговорот творения продвигается и подходит к точке, в которой начинается разложение, когда всё вещественное теряет форму, чтобы распасться в изначальные семена, а вместе с тем в дальнейшем круговом движении приносит новое смешение, новые формы со свежей силой и девственной почвой. То, что до той поры ещё не смогло отделиться от грубо- и тонко-вещественного, чтобы оставив позади всё вещественное пересечь высочайшую, тончайшую и самую лёгкую границу и вступить в духовно-сущностное, неизбежно будет втянуто в разложение, в результате которого и его форма, и личностное в нём, также будут уничтожены. Тогда это и есть вечное проклятие, погашение всего сознательно-личностного!