О МИРСКОМ И ДУХОВНОМ В СЛОВАХ ЕВАНГЕЛИЯ

Порой люди, углубляясь в Евангелие, задаются вопросом, как понимать слова христианской заповеди из Евангелия: “возлюби ближнего твоего, как самого себя”. Нельзя ли понять так, что следует сначала “научиться любить себя”, чтобы потом правильно любить ближнего своего.

Может быть, это звучит странно, как и вопросы вроде “кого следует считать моим ближним?”, ведь и то и другое тотчас выдаёт ярко выраженный интеллектуальный расчёт, но несмотря на предощущение некой определённости, люди не имеют ясного представления на этот счёт, и попытки провести границы “что любить и как любить” в таких аналитических раздумьях повсеместно становятся препятствием к тому, чтобы каждый отдельный приступил к исполнению этой второй заповеди христианства, а тем более к исполнению первой.

Если пролистать ленту человеческих воззрений на этот счёт, можно увидеть, насколько сильно укоренилась сегодня практически во всех сферах тема “возлюби самого себя”, что очень часто представляется даже как первый шаг к исполнению заповеди “возлюби ближнего твоего” или просто к достижению гармоничного сосуществования. “Возлюби самого себя” – неважно, идёт ли речь об “истинной природе”, о “самости” или же о чисто практической “психологии”.

Так и получается что из слов: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего, как самого себя” на деле всё внимание многие люди уделяют только последним трём словам, часто заполняют время всей их земной жизни решению вопроса “как любить самого себя?”.

Можно было бы отмахнуться от таких обсуждений простых слов истины как от бессмысленных интеллектуальных блужданий, но остаётся вопрос, всё же почему этот последовательный путь “сначала…, а потом…” в осуществлении заповеди любви неприменим, как об этом тотчас и ясно говорит здравый смысл?

Ведь есть схожая по прочтению фраза из Евангелия, где утверждается как раз эта последовательная логика “сначала…, а потом…”: “И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: дай, я выну сучок из глаза твоего`, а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего”.

Но как раз сравнение этих двух фраз и прояснило для меня этот вопрос.

Сучок в глазу брата твоего возможен в мире, но немыслим в духовном царстве, мирское в духовном вообще исключено. А потому здесь речь идёт о преходящем, что имеет начало, некую продолжительность и окончание, и если человек пройдёт в мире путь исцеления от усвоенного недуга, то он сможет провести этим путём и ближнего. Это естественно и нормально.

В заповедях же Евангелия речь идёт о любви, а любовь вечна. Она не начиналась, не обусловлена обстоятельствами и не закончится, она пребывает и в мире, и над миром. То есть любить может каждый, всегда и везде, для этого не требуется предварительных условий.

Так что если в мирском деле извлечения сучка из глаза брата твоего последовательность “сначала…, а потом…” необходима, то в проявлении вечной любви такой подход уже с самого начала оказывается полной неудачей, поскольку высшее понятие стаскивается вниз, расчленяется и приспосабливается к мирскому пониманию. То есть уже изначально с такой постановкой вопроса речь идёт не о вечной любви, но о чём-то мирском, чему прежде надо обучиться, чтобы потом практиковать.

Поэтому сказано “возлюби ближнего твоего, как самого себя”, но не говорится “сначала научись любить”. И эти слова обращены ко всем людям всех времён и любого уровня зрелости. При условии, что эта любовь действительна, а не обман других или самого себя. Но когда человек обманывает себя или других, он всегда внутренне хорошо осознаёт это, а значит, такие случаи вообще не рассматриваются.

Но тогда мог бы возникнуть вопрос: “понятие любви оно такое широкое, каждый понимает под любовью что-то своё; что тогда значит: возлюби?”.

Действительно понятие широкое. Если принять, что Бог есть любовь, то можно сделать вывод, что единственное условие в этом случае состоит в том, что понятие Бог и понятие любовь должно быть прямым и правильным. Но попытки описать Бога мирским языком либо создать Его образ или научить кого-то любить не имеют перспектив, и всякий человек будет внутренне этому сопротивляться, и эти понятия невозможно свести к какому-то земному определению, они всегда будут шире и всегда найдутся люди, которые ощутят это.

О Боге говорят, что Он вездесущ. А значит, вездесуща и любовь. Следовательно, в любви, если она искренне есть, как бы человек её ни понимал, он находит связь с Богом и получает возможность в переживании выправить и привести в созвучие с истиной своë личное понятие выражения “любовь”. Пусть даже это будут болезненные переживания в столкновении с действительностью. И далее получает возможность в обогащающем познании расширить это своё понятие.

Проявление любви как бы человек ни понимал её сейчас – это начало пути распознания истинной любви как она есть. Если у человека это понятие замутнено ложными воззрениями, но он придерживается именно любви, а не своих ложных и искривлённых воззрений, то со временем тяжёлые переживания в жизни выпрямят его неверное понятие, оно очистится от измышлённых людьми наслоений и от ложных представлений, угнетающих и ослабляющих проявление истинной любви.

И как бы далеко два человека ни прошли по этому пути распознания, понятия о ней у них всегда будут разниться, но никогда не будут противоречить, если они уже были выпрямлены и очищены в предшествующем переживании. Разность в понятиях происходит, как я думаю, от того, что отдельный человек – только часть, и причём очень малая часть творения, тогда как любовь объемлет всё и находит выражение во всех частях.

И получается, что первая заповедь – это главная тяга, направляющая человека ввысь, а вторая – лучшее средство шлифовки духа, доступное безусловно для каждого всегда и в любых обстоятельствах.

P.S. По поводу вопроса кто этот “ближний” в заповеди, я думаю, речь идёт о том же, в глазу которого некто видит в притче сучок. Насчёт него у людей вопросов обычно не возникает.